Глаттони насупился, вытянул пухлые руки. Он загибал пальцы, пока не дошёл до второго мизинца, а затем поднял по-щенячьему глупый взгляд на брата.
— Десять?
— Больше, Глаттони.
От его ледяного тона толстяк вжал голову в широкие плечи.
— Ты злишься? Злишься? — с растерянным видом прогундосил Глаттони.
— Очень. Я прям в бешенстве. Ты вообще понимаешь, что они наши возможные ценные жертвы? Глаттони, ц-е-н-н-ы-е. За ними не охотиться надо, а лелеять и охранять от всякой падали!
— Охраня-ять? — толстяк склонил голову набок, пробуя слово на вкус.
— Не парься, этим займусь я. Если ты понадобишься, я тебя позову. Если я тебя не зову, даже не приближайся к ним, усёк? Уходи в другой район Централа, раз не способен хоть на пять минут сдержать своё обжорство.
Энви постучал пальцем по подбородку, раздумывая, что бы ещё высказать непутёвому братцу, когда неподалёку зацокали каблуки. Ласт приближалась к ним неспешно, будто прогуливалась по бульвару перед потенциальными кавалерами.
— Во-от ты где-е, — протянула сестра таким ласковым тоном, что Энви передёрнуло. — Глаттони, глупыш, от меня нельзя убегать.
Ласт облизнула губы и легко взмахнула рукой, приглаживая волосы. Чёрное платье запылилось и порвалось в нескольких местах после прогулки по трущобам, но эта маленькая неприятность только подчёркивала её нечеловеческую красоту.
— Я его уже построил, но если ты тоже хочешь, то вперёд, — Энви отступил от брата и приглашающе махнул рукой.
— Энви снова на тебя ругался? — с улыбкой спросила Ласт, положив руку на макушку обжоры. Глаттони повторил за ней, обнажив желтоватые клыки.
— Энви зло-ой, — провыл толстяк, то ли жалуясь, то ли объясняя ситуацию.
— Слышь! — рявкнул возмущённый такой несправедливостью Энви. — Я безмерно сегодня добрый. Прикинь, Ласт, он чуть не набросился на Мустанга и мелочь! Дважды, твоего Отца!
— Какой ужас, — сестра округлила глаза в притворном испуге. — М-м-м, тебе так идёт этот облик. Выглядишь так… мужественно.
Энви покосился на неё, скрестив руки на груди.
— Ну спасибо, — пробурчал он. — Не знал, что тебе нравится такая посредственность.
Ласт шевельнула бровями, и её лицо омрачилось досадой.
— Ласт, блин! Я создал этот облик, чтобы слиться с толпой! Так что не делай вид, что тебе нравится болванка, которая должна забываться через несколько секунд!
— Однако, не забывается, — повела плечами она.
Энви нахохлился, перебирая пальцами ткань на рукаве.
— Скажи ещё, что таким я тебе нравлюсь больше.
— М-м-м, не исключено.
Энви сжал губы в тонкую линию. Он понимал, что сестра всего лишь шутила, но съязвить в ответ что-то приличное не выходило. Оставалось лишь признать своё поражение и отвернуться, состроив оскорблённый вид.
Ласт рассмеялась и покровительственно потрепала его по плечу.
— Что поделать, если на этот раз твой облик так соответствует моим предпочтениям?
Энви для приличия решил ещё пообижаться и стал с преувеличенным интересом разглядывать гроздья дикого винограда. Растение протянуло щупальца от земли до самого балкона, цеплялось за клюв статуи и тянулось выше, к флюгеру, бросая на дорогу и стену кружевную тень, которая неуловимо меняла рисунок под порывами ветра.
Энви ещё долго разглядывал бы тень, стремясь угадать, какую форму она примет на этот раз. Он хотел предложить сестре присоединиться, когда лёгкое серое кружево налилось тьмой, словно туда плеснули чернил. От стены повеяло холодом катакомб.
Обхватив себя за предплечья, Энви отошёл поближе к сестре. Ласт прищурилась. Энви заметил мимолётное выражение недовольства, которое быстро сменилось маской безразличия.
У них с сестрой бывали разногласия, но старшего родственника оба не жаловали. Энви подозревал, что для Прайда это не было тайной, но теневой выкормыш не обращал внимания на такие мелочи.
Энви завёл руки за спину и переплёл их в замок. Тени Прайда были его личным кошмаром. Куда бы он ни ушёл, старший брат всегда находил его. В кого бы ни обратился, Прайд узнавал Энви в любом облике за считанные мгновенья.
Тень расширилась, разрывая виноградное кружево. В чёрном массиве проявился разрез, из которого выглянуло глазное яблоко. Под глазом обозначилась пасть, чьи зубы больше напоминали пыточные крюки.
Глаз завертелся, изучая улицу. Под стенкой зашевелились припухлые щупальца, которые при желании могли вытягиваться на десятки шагов вперёд. Энви сделал вид, что закрывает глаза от солнца. Сколько десятков, а то и сотен раз Прайд таким образом сообщал ему последние новости, а он так и не научился смотреть в глаза старшему родственнику без желания сразу же отвернуться. Каждый раз его преследовало ощущение, словно его вот-вот затянет в бездну, с которой даже бесконечный желудок Глаттони не сравнится.
Энви искоса глянул на глазное яблоко. Оно прекратило вертеться и теперь смотрело прямо на него.
— Тебя уже перевели к Огненному.
В голосе Прайда детские ноты неуловимо переплетались с шипящим голосом древнего создания. От этого двойного голоса дрожали стены и дорога, и эта дрожь передавалась самому Энви.
Он кивнул, сглатывая вязкую слюну. Язык в присутствии старшего гомункула едва ворочался.
— Но сегодня Энви ещё свободен, так? — уточнила Ласт.
Энви бесшумно выдохнул. Они оба прятались за масками безразличия, но пока он пытался подавить неприязнь от вида теней Прайда, сестра не показывала и капли беспокойства. По порядку создания она была ниже Прайда всего на одну ступеньку, чем Ласт и пользовалась. К ней Прайд хотя бы иногда прислушивался.
— Пока да. Но не увлекайтесь сильно, Энви все-таки на работу завтра, — Энви по его голосу определил, что пасть ощерилась в подобии ухмылки.
Энви улыбнулся дежурной, ничего не выражающей улыбкой. Его взгляд не отрывался от теневых щупалец. Эти отростки окружали их со всех сторон, выдерживая расстояние в несколько шагов, то ли защищая от возможных свидетелей, то ли втайне угрожая им самим.
Глаттони был единственным, кто не задумывался об опасности. Инстинкт сохранения своей тушки до него при раздаче не дошёл, потому обжора позволял себе такие вольности, за которые кто-то другой легко мог лишиться головы. Глаттони всегда прощалось больше, хотя Энви считал, что он снисхождения не заслуживает. Пусть ему ума досталось меньше всех, это не повод ему потакать!
Глаттони с размаху хлопнул по одному из щупалец. Тень выскользнула из-под пухлых пальцев, вытянулась змеёй и щёлкнула обжору по носу. Глаттони хлопнул себя по лицу, но до щупальца не достал — тень легко ушла вниз.
Энви выразительно закатил глаза. Прайд играл с обжорой, как кошка с добычей, с той только разницей, что он своего родственника жрать не собирался.
Их догонялки кончились тем, что толстяк растянулся на земле. Тени победоносно нависли над ним, изгибаясь подобием когтей и клыков.
— Довольно, Глаттони, — тени подхватили младшего братца под плечи и вздёрнули на ноги. — У меня ещё много дел.
Конечности Прайда собрались в сплошной чёрный комок. Спустя миг зубастая пасть захлопнулась, а щупальца втянулись в стену, на которой осталось только бледное кружево падающей от винограда тени.
Энви кашлянул, привлекая внимание сестры.
— Слушай, Глаттони хоть перекусить успел?
Ласт с улыбкой отбросила за плечо волосы. Словно тёмные грозовые волны, они струились до открытой поясницы, почти доставая до конца разреза платья.
— Успел. К слову, Глаттони понравилось.
— Покажи мне того, кто ему не понравится, — фыркнул Энви, потирая переносицу.
Глаттони хлопнул с размаху по теневому кружеву. Дом затрясло. Внутри что-то с грохотом обвалилось.
— Глаттони! — в один голос крикнули оба гомункула.
— Надо было его Прайду сбагрить, — прорычал Энви, с трудом сдерживаясь, чтобы не отвесить брату пинка. В случае с Глаттони не поможет. Через пару минут регенерации он попросту забудет, за что его ругали.