В лоб Глаттони прилетел небольшой камень.
— Весело? — от охвативших его чувств даже голос сел. — Вот это, по-твоему, весело?
Обжора послушно посмотрел, куда указывал брат, но жалкий вид когда-то приличного костюма его не устыдил.
— Ты можешь починить, — несмело предложил братец.
— Не указывай мне! — взвился Энви. — В любом случае, это не извиняет твоего поведения! Ещё одна такая горка, и я тебя… Я тебя съем!
— Расс ждёт, — напомнил зажмурившийся Глаттони.
— Подождёт ещё немного, не обломится! Отвечать-то всё равно не мне, — злорадно добавил Энви, нависая над братом. — Я ему в подробностях расскажу, из-за кого мы так задержались.
Толстяк вытаращился на него с безмерным удивлением, словно никак не мог взять в толк, кто имелся в виду.
— Вставай, угробище, чего расселся? — процедил Энви. Искры вились вокруг одежды, возращая изодранному костюму пристойный вид, но настроение по-прежнему было мрачным. — Нам ещё тебя отмывать.
Глаттони опять стал отряхиваться, видно, пытаясь его умилостивить. Под слоем грязи появилось несколько проплешин тёмной одежды, но в основном картина осталась прежней.
— Эй, я тут полдня ждать не собираюсь!
С этими словами Энви развернулся и быстрым шагом направился прочь. Как он и рассчитывал, братец бросился его догонять. Глаттони приближался, и у Энви возник соблазн перекинуться в какого-нибудь быстроногого зверя, чтобы оставить непутёвое создание далеко позади. Стоило только представить свой побег, как в груди потеплело.
Жаль, что оставлять Глаттони одного слишком опасно.
Энви позволил ему себя догнать, но на всякий случай сделал несколько шагов в сторону. Не хватало ещё раз забрызгать костюм грязью.
Глаттони рысил рядом, облизываясь на все, что попадало в поле зрения, но не смея накидываться без разрешения брата. Энви не спешил ему потакать. Обжору и так баловали все, кому не лень, и даже Лень в своё время неплохо с ним ладил. Порой у Энви складывалось впечатление, будто он один задумывался о том, что Глаттони нужно привить хотя бы основы воспитания. Увы, он не был для братца абсолютным авторитетом, а тот, кто мог одним словом заставить Глаттони вести себя подобающе, мелочами не заморачивался.
Когда шагах в десяти от них вспыхнули четыре зеленовато-синих огонька, обжора тихо заскулил.
— Нельзя, — прошипел Энви, вытягивая из кармана верёвку. — Всем нельзя!
Звери ответили ему рычанием, но Энви без колебания направился к ним. Химеры не стали ждать, когда гомункул приблизится. Они бросились к нему наперегонки, по дороге пытаясь отпихнуть друг друга, визжа и рыча, пока обеим не пришло на ум прыгнуть с разбега.
На Энви налетели две туши. Они точно сбили бы его с ног, но гомункул успел развернуться спиной к стене.
— Мне их съесть? Съесть? — в голосе Глаттони слышалось нетерпение.
— Нет! — рявкнул Энви, отбиваясь от двух псин, каждая из которых норовила достать до его лица. — Они мои! Я не… тьфу, да отста… Сидеть!
Химеры послушно бухнулись на пол перед ним. Глаттони тоже шлёпнулся на зад и уставился на брата голодными глазами.
— Ф-фух, так и сидите все, — выдохнул Энви, вытирая щёку от вязкой слюны. — Твою налево, ладно Глаттони, но вы же дрессированные!
Одна из химер виновато заскулила и тронула его лапой.
— Нет сегодня угощения, — пробурчал гомункул. — И вообще, ты не заслужила. Накинулись тут на меня, понимаешь… Ай, ладно. Главное, чтобы вы охраняли вход к лифту, верно?
Псины отозвались нестройным дуэтом. Хмыкнув, Энви почесал одну за ухом, и в руку тотчас ткнулась вторая морда.
Дрессировка химер была его идеей. Остальные гомункулы плевать хотели, что звери могут навредить кому-то из них по случайности, общая численность будущих жертв от этого не сильно пострадает. Энви не хотелось из раза в раз терпеть укусы невоспитанных тварей или, упаси Отец, таскать новых на замену после каждой стычки. Он выбрал двух щенков, с которыми тайно стал заниматься. Он же убедил Отца поставить на охрану лифта именно их, когда те выросли.
Эти химеры зависели от него во всём. Они не имели права уходить слишком далеко от лифта, не могли сами добывать еду. Единственная роскошь, что у них была — целое озеро чистой воды. Энви кормил их с рук, приучая к мысли, что хозяин здесь он, наказывал за проступки и немного хвалил за покорность. Наградой ему стали две вышколенные химеры, которые слушали его и только его. Даже на Отца они смотрели косо, хотя набрасываться на смели. Их преданность Энви льстила, но в то же время пугала. Что если однажды терпение Отца кончится, и он прикажет заменить этих химер другими?
— Так, ладно! — верёвка звонко щёлкнула об пол. Три пары глаз уставились на него в ожидании команды. — Место!
Химеры попятились. Глаттони тоже шагнул в сторонку, но Энви остановил его жестом.
— Глаттони, нам к лифту. Да не стой ты!
Энви нажал на нужную кнопку. Наверху раздался гул. С потолка сорвалась небольшая стайка летучих мышей, потревоженная громким звуком. Химеры за его спиной клацали зубами, не смея сходить с места и прыгая на своём пятачке, Глаттони размахивал руками, пытаясь поймать хоть один перекус на крылышках, и только Энви спокойно дожидался лифта.
Вскоре суета прекратилась. Железная коробка со скрипом распахнула челюсти, и Энви первым запрыгнул внутрь. Он прижался к стене, рядом с панелью. Сама коробка вмещала несколько человек, и Глаттони места хватало, но прикасаться к нему лишний раз не хотелось.
Качнувшись, лифт поехал вверх.
Энви созерцал потолок, прислонившись к стене. Под самой лампой метался туда-сюда белый мотылёк. Пока они ехали, насекомое успело побиться обо все четыре угла, пару раз врезаться в дверь, поползать по панели с кнопками и сесть на плечо Энви. Глупая бабочка. Будь у неё хоть капелька мозгов, разве полезла бы она к обладателю философского камня?
Двери лифта медленно раздвинулись в стороны. Сбив бабочку щелчком, Энви вынырнул в коридор. Он был чистый и абсолютно пустой. Вот и славно, встреча с кем-то из высшего руководства стала бы тем ещё удовольствием. Пусть они слыли лояльными, Энви их презирал и даже не скрывал этого. В самом деле, как можно относиться к людям, которые предали свой народ за привилегии и деньги? Отбросы же хуже Грида! Тот хотя бы за свободой погнался, переступив через запреты Отца.
И с собой ведь звал, гад. Энви почти согласился, но в последний момент опомнился. Он послушный сын, ему и здесь хорошо. А Грид пусть валит, без него лучше.
И он свалил, даже не попытавшись уговорить. Сволочь.
В реальность Энви вернул толчок в грудь. Вздрогнув, он опустил голову и встретился взглядом с Глаттони.
— Нам туда? В белую дверь? — для верности братец ткнул пальцем в том направлении.
— Ага, ага, туда, — рассеянно отозвался Энви и встряхнул головой. — Так, двинься, я гляну, куда тебя пристроить.
Загнать толстяка под душ оказалось той ещё задачей: кабинки не предназначались для существ с габаритами носорога. После недолгих мучений Энви плюнул на кабинку и вывел шнур душа за ее пределы.
Он включил напор на полную. Вода ливнем обрушилась на тушу обжоры, рикошетя об пол так, что брызги летели на самого Энви.
Глаттони взвизгнул и попытался вылезти из-под струи. Энви швырнул его обратно с такой силой, что толстяк отлетел к стене.
— Х-холо-одная, — провыл обжора, закрывая лицо.
— Да не ври, нормальная она! — Энви развернул душ, и струя забарабанила по животу Глаттони. На полу образовались мутные лужицы.
Братец закрывался как мог. Энви с мстительным наслаждением ловил его струёй, пока вся грязь не стекла на плитку, образуя широкие лужи. Толстяк стоял посреди этого безобразия с несчастным видом, шмыгая носом и отряхиваясь от воды, которая лилась с него ручьями.
Энви сорвал с крючка первое полотенце, какое попалось под руку, и швырнул Глаттони. Лёгким движением руки обжоры полотенце превратилось в подобие капюшона. Натянув его на широкий лоб, Глаттони глянул на себя в зеркало и сдавленно хихикнул.