В 1935 г. Хауэр выпустил эссе под названием «Die indo-arische Lehre vom Selbste im Vergleich mit Kants Lehre vom intelligiblen Subject» (Индо-арийское учение о самости по сравнению с учением Канта о постижимом субъекте) в праздничном томе, посвященном шестидесятилетию Юнга.[cii]
В своем эссе 1936 г. «Вотан» Юнг взял Хауэра и его Движение Германской Веры как примеры его тезиса, что политические события в Германии могут быть психологически интерпретированы как происходящие из возобновившейся активности древнего германского бога «Вотана».[ciii]
В 1938 г. Хауэр снова представил серию лекций в Психологическом Клубе в Цюрихе между 7 и 12 марта о «Der Quellgrund des Glaubens und die religiöse Gestaltwerdung» (Основной источник веры и развитие религиозных форм). Мейер вспоминал, что Хауэр читал лекцию о «символическом значении флага (свастики), что было встречено жестокой критикой и протестом».[civ] Расхождения во взглядах на религиозно-политическую ситуацию в Германии привели к разрыву между Хауэром и Юнгом и его кругом.[cv] О поведении Хауэра в этот период Мирча Элиаде вспоминал: «Я слышал от Шолем, что Хауэр все равно оставался хорошим человеком, поскольку во время нацистских чисток он усыновил трех еврейских детей или еврейскую девочку. Он сказал, что Хауэр был одним из немногих ученых в Германии, симпатизирующих нацистам, о котором Шолем сказал: «Я ничего против него не имею».[cvi]
Хауэр в своем диалоге с Юнгом со своей стороны продолжал сравнения между йогой и психотерапией в последующих публикациях. В «Der Yoga: Ein Indischer Weg zum Selbst»[cvii] (Йога: индийский путь к себе) он начал с задавания вопросов, важность которых сильно увеличилась в пришествием новой эры и расцветов альтернативных религий:
Эта проблема, является ли и до какой степени этот восточный «путь к спасению» ценным для западных людей, остается в состояния постоянного изменения, и она серьезно меня занимает. Нет ли ошибки или даже опасности в том, что люди на Западе ради своего «пути к спасению» борются с йогой? Почему бы этим людям не держаться научных исследований, философских размышлений на западный манер, жизни и дела, как единственного «пути к спасению»? Разве сам Запад не имеет в своем мистицизме пути к внутреннему, который более полезен, чем йога? Почему развивающейся глубинной психологии и психотерапии для этого не достаточно? Нам действительно нужен новый импульс с Востока? Эти проблемы порождены лекциями и исследовательскими семинарами в «Психологическом клубе» К.Г. Юнга.[cviii]
По его мнению, аналитическая психология Юнга стала методом и потому подверглась опасностям психотехнической экстернализации, которые были опасны и для йоги.[cix] В «Der Yoga» он посвятил главу критике работы Юнга. Он писал: «Лично я критически настроен в отношении гипотезы о врожденных и наследованных «Архетипах». Кроме всего прочего, историко-религиозная эмпирическая основа для тезиса об «архетипах» крайне слаба».[cx] Он также отрицательно отзывался об интерпретации Юнгом кундалини-йоги: «По моему мнению, в юнгианском круге мифические образы тантрической йоги слишком поспешно смешивают с «Архетипами», что не помогает ясному пониманию ни того, ни другого».[cxi]
Однако, огромные проблемы возникают при любой попытке интерпретировать тантрические тексты ввиду сложности их устройства. Элиаде отмечал, что «тантрические тексты зачастую составлены на «ментальном языке» (sandha-bhasa), тайном, темном и неясном языке, на котором состояние сознания выражается эротическим термином, а словарь мифологии или космологии заряжен хатха-йогическими или сексуальными смыслами».[cxii] Это ведет к ситуации, когда
тантрический текст может быть прочитан со множеством ключей: литургическими, йогическими, тантрическими и т.д. … Читать текст с «йогическим» ключом значит расшифровывать различные стадии медитации, на которые он указывает. Тантрический смысл обычно эротичен, но трудно решить, где указание на конкретный акт, а где сексуальный символизм. Точнее, деликатная проблема заключается в том, чтобы различить между «конкретным» и «символическим», когда тантрическая sadhana имеет своей целью именно преображение всякого «конкретного» опыта, трансформацию физиологии в литургию.[cxiii]
Последующие оценки психологических интерпретаций Юнга вращаются вокруг вопроса, можно ли считать их верным дополнительным «ключом». Они критиковались и исследователями, и адептами кундалини-йоги. Гароль Коуорд заключал: