Итак, это момент, когда начинается аналогия с процессом Кундалини, когда нечто возбуждается и развивается само по себе. Если этот процесс упорно развивается, человек может достигнуть результатов, которые могут быть выражены в терминах тантрической йоги. Мы благодарны тантрической йоге, потому что она дает нам самые дифференцированные формы и понятия, с помощью которых мы можем выразить хаотические переживания, которые мы действительно претерпеваем. Профессор Хауэр верно это передает, мы в начале чего-то, и в начале вещи крайне индивидуальны и хаотичны. Только через столетия они устанавливаются и кристаллизуются в определенные аспекты; а затем, конечно, неизбежно следует догма.
Мистер Бауман: Доктор Юнг вчера упоминал о получении письма от пациентки с мандалой, на которой вокруг центра была рыба. На меня произвело большое впечатление, когда она сказала: «Надеюсь, я смогу найти состояние, где я буду как центр, с рыбами, вращающимися вокруг меня».[x]
Доктор Юнг: Нет, там было о том, чтобы найти центр, вокруг которого она могла бы двигаться, как те рыбы в гармоничном порядке; она не была бы центром. Это наша западная идея. Ошибочно думать, что мы центр. Мы думаем, что мы боги нашего мира, и потому тантрическая идея о том, что человек становится богом для нас опасна. Мы начинаем с этим предубеждением. Но мы действительно дьявольские, ужасные вещи; мы просто не видим себя снаружи. Мы думаем, что мы чудесные люди, глубокоуважаемые и моральные и так далее, но в действительности мы кровавые пираты. То, что европеец о себе думает – это ложь. Я выучил свой урок у индейца и негра. Посмотрите на наш мир, и увидите, кто мы. Но убежденный в том, что мы боги, когда человек видит сон о центре, он незаметно и инстинктивно помещает себя в него. Вы помните, возможно, тот рисунок, который я показывал вам прошлым вечером – центральный камень и маленькие драгоценные камни вокруг него. Возможно, вам будет интересно, если я расскажу вам сон в этой связи. Я был нарушителем мандалы, когда не имел ни малейшего представления о том, что это такое, и преисполненный скромности, я думал, что это я драгоценность в центре, а те маленькие вещички – конечно, прекрасные люди, которые тоже считают, что они драгоценности, только поменьше. Вот что мы делаем – мы всегда следуем примеру, данному Анатолем Франсом в L’Isle des Pingouins (Остров пингвинов).[xi] Св. Мало крестил пингвинов на небесном собрании, и когда они спросили св. Катарину, что им делать с душами пингвинов, она сказала Богу: «Donnez-leur une âme mais une petite» [Дай им душу, только маленькую]. Вот наш принцип. Я дал им маленькую душу; именно это я и признавал. Я был доволен собой, когда выражал себя таким образом: вот мой чудесный центр, и я прямо в моем сердце.
Затем мне приснился сон.[xii] Я был в Ливерпуле, где никогда на самом деле не был. Было очень темно и грязно; и я шел по улице с какими-то другими швейцарцами в плащах. Мы разговаривали, но было очень неприятно, и я думал о месте, где можно было бы укрыться от дождя и холода.[xiii] Мы вышли на какое-то плато, на ровную часть городу, где был огромный прекрасный парк. Сначала я его не узнал, но это была мандала, которую я вчера продемонстрировал. Там были пересекающиеся дорожки, и в центре было маленькое озеро, на котором был остров, а на этом острове росла магнолия того розового оттенка, прекрасное дерево. И дерево было освещено солнцем – это была прекраснейшая картина в ту дождливую ночь, это чудесное дерево в цвету; я был ею заворожен. Затем я неожиданно обнаружил, что мои спутники этого не заметили; они просто продолжали идти и говорили о другом швейцарце, который на углу улицы в Ливерпуле слева от парка. Я описал место: там на углу был уличный фонарь, и он жил в квартире в этом доме. Они сказали: «Должно быть, он полный дурак, раз живет в Ливерпуле, в этом грязном месте». Но я подумал, что он невероятно образованный человек, и я знал, почему он здесь жил – он знал тайну этого острова; он нашел верное место.[xiv] Итак, Ливерпуль – это центр жизни (печень (liver) – это центр жизни), а я не центр, я дурак, живущий в каком-то темном месте, я один из этих небольших сторонних огней. Так было исправлено мое западное предубеждение, что я был центром мандалы – что я все, все представление, царь, бог. Мы низошли с этого представления. У индуса, примитивного человека, такой идеи нет. Он не воображает, что он не тот, с кого следует начать; потому в конце он никогда не становится богом. Но мы предвосхитили божественность, и потому должны спуститься вниз.