Повозка тащилась медленно. На коней отец поскупился — сказал, спешить тебе некуда, двух быков хватит. К жаре доберешь до Дамаска, раньше не надо.
В пологе, которым еще в Вавилоне тщательно накрыли повозку, наметился прогал. В щель заглядывал простор, о котором с затаенной грустью рассказывала мама. Светлая полоска манила, увлекала в лазоревую даль, пусть эта сирийская степь не чета той, откуда была родом ее мать, дочь скифского царя, в знак примирения с Аккадом выданная замуж за правителя Вавилона.
…Шами с тоской, принуждая себя не думать о будущем женихе, к которому ее упорно тащили быки, припала к щели. Единственный, кого разглядела, был старший евнух Сарсехим, возглавлявший посольство. Это был самый гадкий дядька на свете. Он держал ее в этой тесной скрипучей колеснице, не позволял сесть на коня, размяться, он сопровождал ее даже во время справления нужды.
Сарсехим, заметив щель, задернул полог…
Шами опрокинулась на спину и с тоской глянула вверх. Мама рассказывала, как ее привезли в Вавилон, ссадили с коня, раздели, вымыли, напялили на мокрое тело царские одежды, поспешая поволокли в святилище, в котором восседал бородатый истукан с позолоченным лицом — все почтительно называли его Мардуком — Белом — и тут же обвенчали с местным правителем, имя которого новоиспеченная жена еще с полгода не могла выговорить без ошибок. Так распорядился царь Ассирии, безжалостный Ашшурнацирапал{2}.
За ошибки евнух колотил маму по голове и по спине — дотрагиваться до интимных мест ему не дозволялось. К ним первым прикоснулся ароматно пахнущий, молодой, но уже лысый мужчина с накладной бородой. Этим — снятием бороды — он настолько сразил новобрачную, что решившая сопротивляться скифянка сразу сдалась.
Шами ужаснулась — неужели ее жених тоже будет лыс, толст и издевательски — почтителен? Подобные недостатки простительны отцу, но никак не мужчине, который попытается прикоснуться к ней.
Она ничего не знала о женихе, кроме того, что он — сирийский царевич? Звали его Ахира. Сколько ему лет? Является ли наследником престола или папаша Бен-Хадад ни во что Ахиру не ставит? Будут ли в гареме лупить молодую жену по спине? Неужели муж не позволит ей хотя бы изредка выезжать на охоту. Неужели не позволит промчаться во весь опор! Помнится, в детстве мать любовно подсаживала ее, трехлетнюю, на чепрак, потом, придерживая за узду, водила лошадку по кругу. Шами, вцепившись в гриву, бесстрашно держалась на спине, ощущение неломкости и прочности конских волос навсегда связала ее с конями и с простором.
Перед отъездом мама, вспоминая свою жизнь, попыталась предостеречь дочь. Призналась, что после того, как муж прикоснулся к ней, он три месяца — до самого лета, до иссушающей жары — не вспоминал о молодой жене.
— Что же ты? — встревожилась дочь.
— Послушай, Шами, — ответила мать. — Ты слишком резва и непослушна. Здесь так не любят. В Сирии тоже. Ты у меня умненькая, хорошенькая, пойми, ты будешь одна в незнакомом городе, и заставить его жителей уважать и подчиняться себе невозможно. Но необходимо. Что касается мужа, — она погладила дочь по длинным распущенным волосам, — у меня есть ты и я благодарна ему за щедрый подарок. Поверь, твой отец — незлой человек, он многое тебе позволял — садиться на коня, бить учителя по щекам, но дальше так продолжаться не может. Держись просто, но с достоинством, не отрезай косы своим подругам по гарему, не дерзи евнухам. И прошу тебя, — разрыдалась мама, — не верь чудесам. Чудес не бывает.
Шами вздохнула, глянула в сторону задернутой щели — в присутствии этого противного Сарсехима, в окружении воинов и диких кочевников, охранявших караван, глупо мечтать о чуде.
Но хочется.
Нестерпимо хочется!.. Хотя бы одним глазком взглянуть на выдумку. Пусть хотя бы издали поманит!.. Среди сопровождавших ее людей единственный, кто был ей близок, это начальник охраны старик Ардис. Он был из скифов — привез ее мать в Вавилон, там и остался в качестве наемника. Ардис рассказывал, что далеко — далеко на севере, за высокими горами есть страна, в которой властвуют женщины, а мужчин они держат в гаремах, выбирая того или иного на ночь, после чего забывают о нем.
Конечно, это небылицы и зачем ей держать в гареме лысого мужчину с накладной бородой?..
Предостерегающий вопль часового заставил ее вздрогнуть. Шами, наплевав на запрет, высунулась из повозки.
Со стороны солнца, из слепящей, отливающей чернотой степи донеслось визгливое «ала — ала»! Конные фигуры изогнутой цепью приближались к каравану. Навстречу им с высоко поднятым штандартом поскакал старик Ардис. Ближайший всадник на ходу столкнул его с коня и прямиком помчался к коляске. Вавилонские воины бросились во все стороны, степняки поворотили коней и понеслись в степь. Сарсехим с трудом сполз с лошади и бегом бросился к повозке, залез под днище.