Буря еще раз замахнулся. Ардис, единственный, кто не потерял присутствия духа, оттолкнул Бурю, обернулся к Сарсехиму.
— Вы оба мне надоели. Я прикажу привязать вас лицом к лицу, чтобы вы могли вволю лаяться, пока вас доставят в Ашшур.
Евнух сразу успокоился, кивком указал на столпившихся поодаль воинов.
— Тогда отгони их.
Когда они втроем укрылись за повозкой, Сарсехим объяснил.
— Есть древняя поэма…
— Какое нам дело до поэм! — возмутился Буря.
— Убери этого припадочного. Я думаю.
— Уймись, Буря. Ну?..
Молодой скиф выругался и с намеком, не спеша, вложил меч в ножны. Сарсехим, словно завороженный, наблюдал, как узкое, чуть загнутое к острию лезвие погружается в тесные кожаные ножны, при этом Буря, заметив взгляд Сарсехима, нарочно, с намеком, несколько раз поводил клинком вперед — назад. Как только перекрестье звякнуло о бронзовое кольцо, скреплявшее ножны у влагалища, Сарсехим откашлялся.
— Не в силах поверить, чтобы сестра посмела так поступить с сестрой? Но если кто-то напустил на Шаммурамат эту свору, это может быть только она.
— Кто она? — спросил Ардис.
— Гула. Еще в Вавилоне она предсказывала ей такую участь… когда та отрезала ей косу.
Он ткнул пальцем в Бурю и заговорил страстно, взахлеб.
— Вы — варвары. Вы слыхали об Уруке, но вам наплевать, что Урук — это священный город Иштар. В ее власти любовь и война. Богиня шествует на двух львицах, у нее в руках лук и стрелы. Ради спасения своего мужа Таммузи, она не побоялась спуститься в подземный мир — царство Эрешкигаль, — где мертвые, присев на корточках, страдают, вспоминая о мире живых{10}. Она одолела чудовище величиной с гору. Иштар добыла для Урука первосвященство, она привезла в город таблички судьбы. Там есть запись о каждом из нас. Твоя судьба, Буря, тоже запечатлена на этих таблицах. Будь уверен, ты плохо кончишь. Урук — город Иштар, там она утешила местных молодцов. Там сочинили «Похвалу Иштар».
Он сделал паузу и принялся напевно, на манер жрецов, декламировать:
Наступила тишина. Первым ее нарушил Сарсехим.
— Гула упоминала о подарке. Она так выразилась: «они проверят, правда ли Шаммурамат питалась молоком богини»? Она утверждала, что ее подарок нельзя пощупать, нельзя отвергнуть.
Ардис насупился.
— Ты полагаешь?..
— Да. Чем еще она может отомстить скифянке… Я хотел сказать, Шаммурамат.
В этот момент Буря взорвался.
— Их всего пятеро. Как они доберутся до Шами?
Сарсехим усмехнулся.
— Эх, приятель, если негодяям щедро заплатить, они найдут способ. А для молодой женщины хватит и пяти негодяев, чтобы замучить ее до смерти, особенно если среди них есть «осел». Поверь, я знаю что говорю. Это священный обряд. Им пользуются, когда Баал гневается или скучает.
Ардис трезво рассудил.
— Они опередили нас на полдня. Много, если считать, что у них прекрасные скакуны.
— У меня не хуже, — буркнул Буря. — Я догоню их.
— Не сметь! — завопил евнух и потряс кулаками над головой. — Стоит тебе попасться в руки ассирийцам, и уже ничего нельзя будет исправить.
— А сейчас можно? — усмехнулся Ардис.
— Сейчас можно промолчать. Если что-то и случится, мы здесь ни при чем.
— А если в Ашшуре докопаются?..
— Мы уже будем в Вавилоне.
— А если они потребуют у Закира выдать нас.
— Закир откажется.
— Ты хитер, Сарсехим, но и я не дурак. Ты рассчитываешь — тебя, мол, царь не выдаст, ты успеешь подлизаться, все свалишь на меня. Только учти, никто из нас, угодив в лапы ассирийцев, молчать не будет.
— Что ж теперь делать? — воскликнул Сарсехим.
— Я помчусь в Ашшур! — заявил Буря. — Помчусь как ветер, помчусь быстрее птицы. Я успею. Я должен успеть.