— Я тоже.
Ярополк согласно кивнул, еще немного помолчал.
— Если не считать Белавы, — снова заговорил он, — то ты мне нрав-вишься. Хотел бы я иметь такого товарища. Давай не будем ссориться, пока все не закончилось. А там будь, что будет. Лишь бы вызволить голуб-бушку, лишь бы живая.
— Лишь бы живая, — эхом отозвался Радмир.
— А давай после наведаемся к князю, мед-довуха у него знатная. Н-не, потом, а то сдохну.
— Радмир, Ярополк! — крикнул Вералон, и они заметили Дарея, тревожно смотрящего на них.
— Пережива-ают, — усмехнулся тысячник. — Давай помашем им.
Мужчины одновременно подняли руки, помахали и расхохотались, заметив вытянувшееся лицо чародея. Тот махнул на них рукой и вернулся в шатер.
— Хоро-ош, — протянула Всемила, глядя на будущего зятя. — Кто ж тебя так, сердешный?
— Д-добрыня Твердисва. Твердилса…, тьфу, князь Добрыня, — ответил тысячник и махнул рукой.
Милятин шепнул и послал в берестовца протрезвляющее заклинание. Ярополк схватился за голову и застонал.
— Да что ж ты так человека-то мучаешь, Милятин, — укоризненно покачал головой Дарей. — Мягче надо, чай, не убить его хотим.
Он подошел к стонущему тысячнику, положил руку на голову, и вскоре на красивом лице Ярополка расплылась блаженная улыбка.
— Кудесник, — сказал он. — Хорошо-то как.
— Меня трезвить не надо, — раздалось от входа, — Знал бы, на что мед перевожу, ни за чтобы звать не стал.
И в шатер ввалился обиженный пустошевский князь. Постепенно подошли остальные. Альвам, пока собирался совет, рассказали о том, что происходит в Полянии, живо заинтересовав их. Краснослав уселся в стороне и пока не встревал, слушая собравшихся. Впрочем, почет ему оказали, все же самодержец. Полянский царь вообще быстро осваивался, и его уже воспринимали гораздо дружелюбней. Он для каждого находил нужное слово. Радмир усмехался потихоньку, вспоминая слова Краснослава: «Я же царь, я не только слушать должен».
Совет проходил шумно. Людей злила неизвестность. Что ожидать от полянского захватчика, никто не знал, соваться на его территорию почему-то не хотелось, как вызвать на бой, не знали. Краснослав особо много поведать не мог, потому как все наиболее важное не видел, пробыл в забытьи. А о годах, пока Благомил был советником при царе, рассказывал неохотно и не все, все ж тайна государственная. К концу совета ясности в действиях так и не появилось. Расходились злые и молчаливые уже ближе к полудню. Всемила задремала и, оставшиеся в шатре, покинули его, тихо переговариваясь. Ярополк пошел посмотреть своих людей, князь Добрыня ушел еще раньше «прочистить голову доброй чарочкой», как он выразился. Из альвов остался только Вералон, который задавал вопросы Дарею и Радмиру, интересуясь их путешествием по Полянии. Люди вяло бродили между шатрами, переговариваясь о своем. В общем, в стане была тишь да гладь, когда на другом берегу сверкнула ослепительная белая вспышка, заставив людей прикрыть глаза рукой.
Когда слепящий свет исчез, на полянской стороне стояла пара: высокий мужчина в белых одеждах и девушка в таком же белом платье. Ветер играл с ее волосами, периодически закидывая непослушную прядку на лицо. Они какое-то время смотрели на семиреченский берег, наблюдая, как люди подтягиваются ближе.
— Белава, — задохнулся Радмир и сделал шаг, но неожиданно оказался сжат в объятьях Дарея. — Отпусти, друже, — взмолился воин, — отпусти меня.
— Нет, — твердо ответил чародей. — Стой здесь.
— Отпусти! — угрожающе понизил голос мужчина, но ответом ему стали тонкие, но неимоверно сильные руки альва, легшие ему на плеч и. — Да что с вами? Отпустите!
— Нельзя, — спокойно ответил Вералон. — Там зло, я чувствую. Он не гулять сюда пришел. Я вижу, как бледна Анариэль, — альв назвал чародейку именем, данным ей Баэлианом, сыном правителя Хрустального Града, — я вижу страх в ее глазах. Он что-то хочет ей доказать. Ты туда не пойдешь.
Пока они спорили, кто-то из убынежских лучников пустил стрелу, но она развернулась обратно, даже не долетев до реки. Лучник вскрикнул и упал на руки товарищей, с пробитой грудью. Убынежцы взметнули луки, и их воевода еле успел крикнуть, чтобы не стреляли. Дальше события начали стремительно развиваться.
Несколько чародеев решили повторить подвиг лучника. Радмир и удерживающие его альв с чародеем зачарованно смотрели, как мужчина в белых одеждах, почти нехотя, отбил атаку, сращивая чужие выплески в единый огненный вихрь, пронесшийся по семиреченцам, захватывая людей и шатры в свои убийственные объятья.
— Что он делает? — вскрикнул Дарей.
— Показывает, на что способен, — спокойно ответил Вералон, глядя на опадающий вихрь, остановленный несколькими альвами. — И больше для нее, чем для нас.
— Радмир! — раздался крик девушки, и замерший в ошеломлении воин, начал вырываться из рук товарищей с новой силой.
— Белава! — заорал он, и яростно посмотрел на Дарея.
— Стоять, — рявкнул альв, и как подтверждение его слов вновь до них донесся крик чародейки.
— Радмир! Не смей выходить сюда, воин-странник, не смей показываться мне на глаза! — и столько отчаяния было в этом крики, что Радмир не выдержал и глухо застонал.
— Он за тобой пришел, — тихо сказал альв. — Послушайся Анариэль. — и едва слышно добавил. — Она больше не сияет…
— Что? — дернулся чародей. — Что ты говоришь?
Радмир перестал вырываться. Он стиснул зубы и, не отрываясь, глядел на… Благомила. Послышались чьи-то стремительные шаги. Дарей обернулся и увидел Ярополка, который спешил к берегу.
— Замри, — крикнул он, щелкнув пальцами, и тысячник остановился, беспомощно глядя перед собой. — Да что с вами делать? — выругался он.
— Вязать их надо, — отозвался, неизвестно откуда вынырнувший Лихой. — Что этот злодей еще задумал? — разбойник напряженно следил за тем, как «бог» поднял руку.
И тут взметнулась река, поднявшись высокой стеной над лагерем, закрыв от людей мужчину и вскрикнувшую девушку. Стена воды обвалилась и понеслась, ревя и пенясь по лагерю, сметая все на своем пути. И люди дрогнули, с криками бросившись в разные стороны. Дарей закрыл глаза, когда ревущий поток почти добрался до них, понимая, что ему нечего противопоставить страшной стихии. Но вода внезапно остановилась, повинуясь взметнувшейся руке альва. Тут же подбежали чародеи, обладающие силой воды и, объединившись, погнали реку обратно, оставляя на мокрой земле бьюхищся рыб и русалку, с мольбой, смотрящую на людей. Кто-то подхватил ее на руки.
— Что он с ней делает? — тихо зарычал Радмир, который так и не отвел взгляда от мужчины в белых одеждах и девушки, упавшей на колени. — Он же ломает мою гордую лебедушку!
Раздался протяжный стон Ярополка, вынужденного смотреть на «бога», целующего девушку. Дарей снял сдерживающее его заклинание, дав возможность двигаться, но тысячник вновь замер, когда над станом пронесся голос мужчины в белых одеждах.
— Странник, она моя! — и полный торжества смех.
— Ненавижу, — прошипел Радмир и наконец вырвался из рук товарищей, бросившись к берегу.
Сверкнула вспышка, и Благомил исчез, унося бесчувственную девушку. И лагерь пришел в движение, поднялся гул нескольких тысяч голосов. Оживление постепенно перешло в подавленное молчание.
— Нам его не победить, — сказал кто-то, и на него зашикали.
Из шатра вышла Всемила, которая проспала все это время. По ее недоброму взгляду на Милятина, Дарей понял, что тот удерживал женщину в состоянии сна. Она осмотрелась и охнула.
— Что тут было? — потрясенно спросила она.
Ей не ответили сразу, занятые погибшими и раненными. К шатру Милятина вновь потянулись старшие в своих дружинах. Чародеи сбивались группками обсуждая мощь «бога». Дарей пошел за Радмиром, и нашел того сидящим на берегу. Что он мог сказать товарищу? Ничего. И потому просто положил руку на плечо.
— Я никогда ее больше не увижу? — спросил воин и взглянул на Дарея.
— Возможно, мы все никогда больше не увидим тех, кто нам дорог. Скоро он вернется, чувствую. — ответил чародей. — Все гораздо хуже, чем я думал. Я не уверен, что мы справимся.