Когда все расселись, Мардан встал и, вдруг посерьезнев, заговорил:
- Дорогие наши друзья! Кроме дяди Айхана, все сидящие за этим столом знают, что сегодня мой день рождения. Поэтому...
- Хоть Айхана-гардаша и не предупредили об этом, я все предусмотрела, дорогой Мардан, - шутливо прервала его Шахназ. - Можешь не волноваться, подарок от дяди Айхана имеется.
Поднялся веселый смех.
- Я этому очень рад, Шахназ-муэллима, - ничуть не смутился Мардан. - Но тут есть одно обстоятельство, которое вы не предусмотрели.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы, то есть Джамиля, мама и я, пришли к выводу, что приход дяди Айхана на сегодняшнее торжество без подарка очень даже кстати. Поэтому...
- Ты хочешь сказать, что я подарок должна отнести обратно?
- Нет, Шахназ-муэллима может поступить так, как подсказывает ей ее сердце. Я говорю о другом. Сегодня перед началом торжества я хотел бы, чтобы дядя Айхан выполнил нашу просьбу...
Мардан на мгновение умолк, все удивленно переглянулись. Шахназ, видимо, тоже ничего не понимала.
Мардан что-то тихо сказал матери, и она глазами указала на маленький футлярчик. Мардан вынул из него кольцо и протянул Айхану.
- Дядя Айхан, мы просим вас: наденьте это кольцо на руку Джамиле и поздравьте нас.
Все молчали. Никто не решался заговорить первым. Айхан, держа кольцо в руке, никак не мог справиться с волнением, охватившим его. А Шахназ, забыв обо всем на свете, не могла отвести от Айхана глаз.
- Я не знаю, откуда пришло тебе это в голову, сынок, - дрожащим голосом проговорил Айхан. - Это большая честь для меня.
- Дядя Айхан, это не только мое желание - это желание и Джамили, и мамы. Мы хотим, чтобы своей израненной рукой вы надели это кольцо Джамиле и губами в шрамах благословили нас. Разве я не прав, дорогие друзья? На этом свете найдется немало таких, как я, родившихся под градом вражеских снарядов. И везде их должны благословлять такие герои, как дядя Айхан.
- Правильно, правильно!..
- Айхану все по праву...
- Достойный человек должен совершать достойные дела.
- Айхан-гардаш, ты - чистый, честный человек. Вставай... Голоса эти неслись со всех сторон. А сердцем он слышал один-единственный сиротливый голос, который заставил его содрогнуться: "Дядя, ты слышишь, я здесь! Сколько времени я тебя жду". Этот голос был похож и на мальчишеский, и на девичий. Может быть, на оба сразу, как звали его Джамиля с Марданом. Интересно, почему этот зов настиг его именно сейчас, в этот торжественный для Мардана вечер?
Радостные взгляды собравшихся, были устремлены на него. У пожилой медсестры Захры-ханум на глазах блестели слезы. От горестных слов Мардана ("своей израненной рукой, губами в шрамах") из глаз Захры-ханум полил весенний ливень.
- Ты затронул самое больное место, сынок, - наконец, взяв себя в руки, заговорил Айхан. - Хоть ты и родился в суровое время, Салима-ханум подарила тебе доброе сердце. - Взяв кольцо искривленными пальцами правой руки, он повернулся к Джамиле. Девушка встала, подошла к Айхану. - Вы знаете, что я одинок, война осиротила меня. Но война есть война. И теперь я уже не имею права жаловаться. У меня есть вы. Это я почувствовал в тот день, как приехал в Чеменли. И у меня ощущение, будто сегодня я надеваю Джамиле это кольцо от имени своего сына. И поздравляю Джамилю, как свое собственное дитя. - От волнения он умолк. Дрожащей рукой он надел кольцо на палец Джамили, потом поцеловал девушку в лоб и опустился на свое место.
Поднялся шум, каждый на свой лад поздравлял молодых. А Захра-ханум, вытирая слезы платком, поцеловала Салиму и прижала Джамилю к груди. Кто-то громко воскликнул:
- Напитков нет - обойдемся. Дайте хоть сладкого чая.
Салима бросилась на кухню.
- Давай сюда шербет. Чтобы любовь молодых была сладкой, как он...
Веселье разгоралось. Среди разговоров и смеха Айхан изредка глядел на счастливо сверкающие глаза Шахназ. Чего только он не передумал за эти мгновения!
И он в который раз благодарил судьбу и свое сердце-вещун, которое еще с утра предсказало ему благостный вечер. Но это было еще не все. После окончания торжества ему вместе с Шахназ предстояло возвращаться домой. Он будет идти с нею рядом, может быть, беседовать. Но он не должен делать ошибочных выводов из сегодняшних шуток Шахназ. Он должен вовремя остановиться.
Когда на столе появился плов, и комната наполнилась его ароматом, зазвонил телефон. Салима торопливо поднялась. Собравшиеся невольно притихли.
- Алло! Да, я. - В голосе Салимы послышалось удивление. - Добрый вечер... Да, здесь... Сейчас...
Положив трубку рядом с аппаратом, Салима вернулась к гостям.
- Шахназ, тебя.
- Кто это? Эльдар?
- Нет. Не знаю, пойди узнай сама.
От трепещущего, с легким намеком голоса Салимы сердце Айхана замерло. "Это, наверно, Рамзи, - с горечью подумал он. - Предположим, что он и есть, какое тебе до этого дело?" Он не слышал, о чем говорила Шахназ, до него донеслись лишь последние слова: "До свидания, спокойной ночи!"
Когда Шахназ вернулась к столу, Салима вопросительно на нее посмотрела.
- Ты не узнала? Это же Рамзи-муэллим... - спокойно произнесла Шахназ и принялась накладывать себе на тарелку плов. - Говорит, будто беспокоился обо мне. Наконец узнал у Толстяка Насиба, что я здесь, вот и позвонил.
Айхану от этих слов стало не по себе. Шахназ будто нарочно говорила громко, чтобы все узнали этого Меджнуна, хранившего любовь к ней все эти тридцать лет. Но зачем, собственно, Рамзи звонил? Действительно ли он беспокоится? Уж не договорились ли они встретиться после этого ужина?
Это был очень странный вечер. В небе одна за другой появлялись все новые и новые звезды. Одна из них родилась прямо здесь, в тот момент, когда он дрожащей рукой надевал золотое кольцо
Джамиле на палец. Звезды друг другу не мешали. Небо было очень просторным.
А бесчисленные мысли, рождавшиеся в его голове? Как быть с ними? Ведь и их было, как звезд, бесчисленное множество...
6
Летучие мыши хотели забросать
костер камнями - они боятся света.
Но как им было знать, что камень,
ударяясь о камень, рождает искру,
а искра - свет.
Вечером того дня, когда мы сдали последний экзамен за второй курс, вместе с Гюльбениз мы пришли на вокзал. Родители разрешили ей проводить меня. Я чувствовал, что девушка ждет хотя бы одного моего слова и если я намекну - она поедет со мной куда я захочу, якобы под предлогом провести летние каникулы в деревне. Но у меня не было на это права, я не мог взять ее с собой в Чеменли - там была Шахназ. Та Шахназ, которая раньше Гюльбениз обучила меня языку девственной, непорочной и чистой любви. А теперь у нее на пальце было обручальное кольцо, и надел это кольцо Рамзи-муэллим. Хотя все это и было непреложной истиной, мне не хотелось в нее верить. А Гюльбениз об этом ничего не знала, и я старался, чтобы не узнала до конца. Мысли мои путались, временами вспыхивающий огонек надежды сменялся злым и гневным чувством, когда я вспоминал это обручальное кольцо.
За несколько минут до отхода поезда Гюльбениз, стоя у лесенки вагона, вдруг тихонько проговорила:
- Я хочу тебе что-то сказать, Эльдар. Можно?
Голос ее дрожал; у меня невольно заколотилось сердце, но я шутливо ответил:
- С каких это пор ты испрашиваешь моего разрешения?
- Ты веришь в любовь с первого взгляда?
- О чем ты, Гюльбениз?
- Я ведь полюбила тебя с первого взгляда...
- Разве?.. - Я хотел отделаться шуткой. - Ведь это старая истина- все великие открытия рождаются вот так, внезапно.
- Ты прав. Я тоже тогда в твоих глазах открыла... - Она внезапно умолкла.
- Я тебя понимаю, Гюльбениз... все равно понимаю.
- Нет, не понимаешь... Мне казалось, что, глядя в твои глаза, я всегда буду видеть себя. Но теперь...
Она опять не договорила. Но мне все было ясно. Сердце мое сжалось. Как могла Гюльбениз догадаться о том ураганном вихре мыслей, что не оставляет меня сегодня?