Но больше оттягивать процедуру было невозможно. Авраам до самого конца не хотел сообщать сыну о его судьбе; приказ этого не требовал, значит, Авраам мог избавить ребенка от потрясения. Он хотел умертвить его одним молниеносным ударом, чтобы тот не успел осознать, что погибает.
Но как раз это ему не удалось. Исаак влез на костер, потому что отец попросил его подправить какую-то несущественную деталь. В этот момент Авраам поднял тяжелый бронзовый меч, которым привык с размаху забивать вола. И в тот самый миг раздался решительный окрик ангела: «Остановись!» И сразу после него прозвучал другой крик ужаса и потрясения: это Исаак оглянулся и увидел отца, застывшего с поднятым оружием, с беспощадным блеском в глазах, со стиснутыми губами и выражением фанатичной решимости на лице. Исаак издал протяжный крик и упал наземь, потеряв сознание.
Бог благодушно усмехнулся и похлопал Авраама по спине.
«Хорош, - одобрил он. - Теперь я знаю, что по моему приказу ты не пощадишь и родного сына». После чего повторил прежнее обещание размножить его народ и оказывать помощь в уничтожении врагов: «За то, что ты услышал мой голос».
На этом история кончается. Хотя она могла иметь два разных финала. Если бы Исаак в последнюю минуту не обернулся, то мог бы вообще не заметить, что случилось. Мог бы через минуту сойти с костра и увидеть отца с мечом, воткнутым в землю, как он делал это, заколов барана. И тогда вся история разыгралась бы без ведома Исаака. Дело между Авраамом и Богом закончилось бы без дальнейших последствий, послужив иллюстрацией определенного метода воспитания. Однако, Исаак обернулся и увидел. Авраам был доволен, потому что заслужил одобрение Бога, обрел уверенность в будущем величии, да и сына сохранил. Все закончилось благополучно, и в семье много смеялись по этому поводу. Исаак отделался легкой травмой: с того времени он нетвердо держался на ногах, и его тошнило при виде отца. Но, в общем, жил он долго и счастливо.
Мораль: какой-нибудь гнилой интеллигент, истеричный плакса может сказать, что с точки зрения морали не играет роли, убил ли Авраам сына или только занес меч, чтобы убить его. Однако мы с Авраамом придерживаемся иного мнения - ведь мы настоящие мужчины. Мы оцениваем результаты и знаем, что не играет роли, хотел он убить, или не хотел, раз, в конце концов, не убил. Потому и смеемся до упаду над удачной шуткой Бога. Ведь сами же знаете, он парень классный.
Исав или:
Отношение философии к торговле
Несколько поколений потомков Авраама, как и сам Авраам, имело бесплодных жен. Эту странную закономерность регулярно нарушало вмешательство Бога: он каждый раз как-то так улаживал дело, что дети все-таки рождались. Сначала это был случай Ревекки, жены Исаака. Она, с Божьей помощью, родила двойню - сильного косматого Исава и гладенького Иакова.
Исав, любимец отца, был парень угрюмый и неразговорчивый, целые дни проводил на охоте, избегал людей и, стыдясь своего уродства, еще усугублял его своею необщительностью. Весь день он трудился - охотился или пахал землю. Другое дело Иаков: холеный, красивый, хорошо причесанный, остроумный, своими шутками он умел рассмешить любую компанию, время проводил на прогулках и в играх, иногда от нечего делать помогал по дому матери. В общем, был маменькин сынок.
Однажды, когда Иаков готовил себе ужин, Исав, вернувшийся с работы голодным и усталым, попросил у него поесть. И была заключена всемирно известная сделка: Иаков согласился уступить брату свой ужин взамен на первородство. Исав не отличался хорошими манерами и редко общался с людьми, а потому имел склонность к философии. Вот он и начал размышлять: «Ну, что такое первородство? Да, я родился раньше, Пусть всего на минуту, но раньше. Это факт, который относится к прошлому. Уступить первородство - значит изменить прошлое, а ведь это невозможно. Кто будет платить за обещание изменить прошлое? И ведь нашелся же такой дурак. Если рассуждать здраво, дело ясное: если можно получить нечто взамен на то, что в чьем-то сознании изменится прошлое, то стоит взять за это хоть бы миску чечевичной похлебки. Но ведь на самом-то деле, то, что было фактом, не перестанет быть фактом в результате более позднего решения, принятого в силу нашей договоренности. (Исав был сторонником гносеологического реализма и твердо верил в необратимость отношений временной последовательности, то есть в односторонность времени и неизменяемость прошлого). Значит, факт моего первородства останется неизменной реальностью, а все изменение будет заключаться в том, что Иаков заявит, что он первенец. Значит, я получаю плату за фиктивное, чисто бюрократическое изменение, то есть такое, которое не касается сути вещей. А философию интересует суть, а не название, следовательно, я могу спокойно осуществить обмен».