– Кому вы его представили?
Пабло поначалу замешкался, но потом, очевидно, решился.
– Знаете, комиссар Фортунато, – вежливо проговорил он, – я уже отвечал на все эти вопросы два дня назад федералам. Предлагаю вам ради экономии времени просто прочитать это в моих показаниях.
– Я всегда предпочитаю выслушать их сам.
Финансист ничем не показал раздражения, которое вызвала у него просьба комиссара, и, чтобы рассеять его, широко расставил ноги и откинулся на спинку кресла.
– Он хотел встретиться с денежными людьми, узнать, как они живут, как думают. Я старался помочь ему. – Он назвал им несколько имен, которые Афина записала в свой блокнот. – Но это все были неофициальные встречи, с единственной целью пообщаться, и никакой другой.
Фортунато кивнул:
– А теперь скажите мне, сеньор Мойа, вы знаете человека по имени Карло Пелегрини?
– А как же! Это бизнесмен, который давал взятки, чтобы получить контроль за почтой. Он каждый день в газетах. Теперь его связывают с убийством этого, как его, Беренски, не так ли?
– Так пишут в газетах, – пожал плечами Фортунато. – Расскажите мне про отношения между Карло Пелегрини и Робертом Уотербери.
Пабло посмотрел на столик с напитками, как бы примериваясь, не предложить ли им выпить.
– Я мало что знаю об этом. Думаю, он подружился с женой Пелегрини, Терезой Кастекс. У них появились общие интересы… Не знаю. Что-то странное. Роберт был писателем с именем, и она платила ему за то, что он помогал ей писать книгу. Что-то в этом роде, несколько необычно. Я советовал ему не связываться с ней.
– Почему вы говорили ему это?
– Потому что у Пелегрини тяжелый характер, а она его жена. Не нужно быть математиком, чтобы решить это уравнение. – Он кивнул в сторону Афины. – Порой мне приходила в голову мысль, что, возможно, это Пелегрини из-за жены организовал его убийство.
Фортунато почесал щетину на шее. Вариант фабиановской версии, но сравнительно безопасный, его имя никак не фигурирует.
– А какие отношения были в то время между «Групо АмиБанк» и Карло Пелегрини?
– Такие же, как сейчас, – никакие.
– Вы не были конкурентами за контроль над почтой?
– Bien, пожалуй, отношения соперничества – это все-таки тоже отношения, ваша правда.
– А сеньор Уотербери никогда не говорил вам о своих опасениях в отношении Карло Пелегрини?
Банкир на миг опустил ресницы:
– Мы приходим к этой теме. – Он поднял глаза. – Федералы также спрашивали об этом. Роберт явился ко мне и сказал, что пишет книгу с женой Пелегрини. Мне показалось, что детали были довольно щекотливыми. – Он с сомнением покрутил головой. – Больше того, это было весьма щекотливое время для Пелегрини. Беренски только-только начал разоблачать его взятки в почтовом деле. Если бы он увидел, как Роберт приходит в офис «АмиБанка»… – Он покачал головой. – Я предупреждал его, что Пелегрини может неверно интерпретировать его визиты сюда, что возникнут сложности. – Он положил локти на стол и потер лоб, словно избавляясь от каких-то воспоминаний. – Думаю, это я виноват, мне нужно было активнее вмешаться и остановить эту ситуацию. Но откуда было мне знать, что он убьет его?
Фортунато никак не мог разобраться в этом человеке. Его слова звучали очень эмоционально. Но в то же время что-то в его показаниях отдавало фальшью. Комиссар попытался придать своему голосу сочувственный тон:
– Есть свидетельства, что даже убийцы не намеревались убивать его. Похоже, его хотели запугать, а вышло иначе.
– Какая разница… – начал было Мойа, но, казалось, не смог договорить фразу. Только грустно скривил губы.
Фортунато взглянул в сторону Афины. Она пристально смотрела на Пабло Мойю, – похоже, и она обратила внимание на фальшивую нотку в его ответах. Настало время подсекать добычу. Комиссар откашлялся и устроился поудобнее в кресле.
– Сеньор Мойа, – негромко, сдержанным голосом произнес он, – вам не известен некий мистер Уильям Ренсалер?
Мойа едва заметно дернулся:
– Нет, нет. Мне это имя неизвестно.
Старый комиссар сразу ухватился за промах банкира и прибегнул к давнему приему:
– Это интересно. Как вы думаете, по какой причине мне могли сказать, что вас видели вместе с Уильямом Ренсалером?
Теперь банкир начал нервно крутить в руках золотое перо:
– Где? На приеме? – Он подождал ответа, но Фортунато хранил молчание. – Потому что я мог беседовать на приеме с кем угодно и даже не спросить имени. – Он старался выглядеть непринужденным и дружелюбным, но все время невпопад улыбался. – Дело в том, что человека моего положения приглашают на самые разные мероприятия, приходится встречаться со многими людьми. Так что, могли ли меня видеть разговаривающим с кем-то связанным с Пелегрини? Конечно могли! Я мог разговаривать с кем угодно!
Это был ляп, достойный детективного телешоу, и Фортунато не замедлил ухватиться за него:
– Теперь вы говорите, что Уильям Ренсалер связан с Карло Пелегрини? Но только что заявили нам, что такого имени не знаете!
Мальчишеское лицо банкира поникло.
– Я говорил гипотетически! Я хотел сказать, что приходится встречаться с самыми разными людьми, из самых разных слоев общества!
Афина в первый раз обратилась к нему:
– Особенно когда содержишь в интернете порнографический веб-сайт, как делаете вы, сеньор Мойа.
Банкир будто потерял дар слова и принялся раскачиваться в кресле, у него беззвучно отвисла челюсть. Он сплел пальцы на животе, потом разнял.
– Ну… у меня есть капиталовложения в предприятия высоких технологий через ограниченное партнерство, но о деталях я ничего не знаю.
– Вы лжете, Пабло. Вы хозяин порносайта в интернете и даже смотрели, как снимаются отдельные сцены для этих фильмов. Разве это не странно? Можно отмывать деньги и торговать страной и видеть, как поднимется твой статус. Но держать порносайт или якшаться с проститутками – это уже другое дело. На тебя все смотрят с презрением. Особенно жена и дети.
– Вы что, обвиняете меня!.. Откуда вы натаскали всю эту чепуху?
– Мне рассказал Роберт Уотербери.
Теперь Пабло был окончательно сломлен:
– Роберт? Когда?
– Когда был жив, естественно. Видите ли, Пабло, я тоже была другом Роберта. Поэтому у меня есть личная заинтересованность в этом деле. – Она наклонилась в его сторону, и ее глаза сузились в щелочки, а голос понизился до зловещего шепота. – Я докопаюсь до самого дна этого дела, и если мне придется утащить вас с собой в пропасть – ну что ж, пускай! Пускай! Теперь расскажите нам о ваших отношениях с Уильямом Ренсалером, или, клянусь вам, ваш веб-сайт будет только началом.
Фортунато был поражен ее неожиданной атакой и успехом. Пабло сделался трясущимся двойником того сибарита-кабальеро, который встречал их в своем кабинете.
– Мой личный бизнес… – начал он.
Она была неумолимой:
– Даже не произносите этого слова! Вы рассказываете нам об Уильяме Ренсалере, или завтра же утром вам оборвут телефон ребята из «Пахины-двенадцать».
Мойа сидел, убитый ее ультиматумом, и вдруг взорвался:
– Вон отсюда! Вон! – Он вскочил на ноги. – Полиция только и делает, что обвиняет невинных людей! Вашу карточку, комиссар! Фортунато, нет? – Он нацарапал в блокноте. – А вы, сеньорита?
Афина встала, спокойная, как стальной лист. В этот момент Фортунато восторгался ею.
– Я Афина. Вы можете запомнить меня просто как человека, который пустил вас ко дну. – Она закрыла свой блокнот и направилась к лифту.
Фортунато двинулся за ней, но Мойа перехватил его у дверей кабинета и, высунувшись в коридор, с яростью крикнул вдогонку Афине последнее оправдание:
– Мне нечего стыдиться! Нечего!
Фортунато видел побагровевшее лицо финансиста в каком-то полуметре от своего. Темные глаза выражали растерянность, казалось, Пабло Мойа отчасти ужасается тому, что он вот так стоит в холле и шипит в спину женщине лживые слова. Его лицо расплылось в бесформенном мучительном переживании, когда он рассеянно обернулся к комиссару.