– Ломас-де-Самора, шеф.
Теперь он мог устроиться на сиденье и немного прийти в себя, иногда пригибая голову, чтобы проверить, нет ли хвоста. Первая удача успокоила страхи, которые со всех сторон готовились захватить его сознание. Он – Фортунато, умный, опытный и умелый. Слишком умный, чтобы попасть в западню.
Он попросил таксиста высадить его перед рестораном, потом прошел два квартала до лавки знакомого автомеханика. Хозяин лавки специализировался на ремонте и продаже краденых автомобилей, и Фортунато имел с ним дело, когда был помощником комиссара в этой округе. Он посмотрел машины:
– Дай мне чистую, Марио.
Он вытащил из пиджака пятнадцать тысяч долларов и остановился на синем «форде-таурус» с фальшивыми документами.
– Только для вас, комиссар, гарантия мотору на шесть месяцев.
Фортунато не ответил. Так долго она ему не будет нужна. Вынув еще несколько пачек денег из портфеля, он сунул их в карманы пиджака и потом набрал телефон Качо:
– Это Фортунато. Как обстоит с делом, о котором мы говорили?
– Мы отправляемся за этим делом. Будь готов после полуночи.
– Хорошо, – довольно произнес Фортунато и дал отбой.
Он посмотрел на часы. Четверть девятого. Зазвонил его официальный мобильник. Бианко. В трубке были слышны приглушенные звуки танго.
– Мигель, ты где?
В долю секунды, прежде чем ответить, Фортунато попытался решить, что в реальности скрывается за голосом Шефа.
– Я в Ломас-де-Сан-Исидро, – солгал он. – Собираюсь к двоюродному брату на день рождения его дочери.
– Сейчас я продиктую тебе телефон. Ты готов?
Фортунато кое-как вытащил из кармана записную книжку. Шеф не стал уточнять детали, что обязательно сделал бы, если бы нужно было восстановить наблюдение. Значит, это могут быть только федералы. Или только Пелегрини.
– Listo.[98]
Шеф продиктовал номер. Его голос поднял настроение Фортунато.
– Позвони по номеру, который я тебе дал.
– Bien. – Он вынул чистый сотовый телефон.
Доминго ответил.
– Шеф велел позвонить тебе.
– Sí, Comisario.
Фортунато терпеть не мог скрытой насмешки, звучавшей в жирном голосе Доминго, когда тот обращался к нему по должности.
– Нам предстоит небольшая работка.
Фортунато остановил его от подробностей:
– Я читал про Онду.
Доминго разбавил слова сожаления иронической ноткой:
– Да, убит при ограблении киоска. Так разбивают материнские сердца.
Комиссар представил себе мясистые щеки и толстые лоснящиеся губы Доминго.
– Я тут ни при чем.
– Вы уже при чем, комисо. Не мучайтесь угрызениями совести. Васкес кусок дерьма, и никто о нем не пожалеет.
– С этим я согласен. – И все равно у него не было никакого желания убивать Васкеса. Поговорить с ним – да. Но не быть замешанным еще в одном убийстве. У него было сложное положение. Если он согласится убить его, то будет трудно сделать ход назад. Если он откажется, то цифры в уравнении могут перемениться не в его пользу.
– Это не так-то просто. Он наверняка знает, что Онду грохнули. Вряд ли захочет явиться с руками на затылке.
Доминго засмеялся:
– Вы, комисо, слишком сентиментальны. Кто, по-вашему, помог шлепнуть Онду? Я все еще должен ему пять тысяч за эту небольшую работу. Сегодня я ему заплачу.
Фортунато откашлялся:
– Какой у тебя план?
– Я еще работаю над этим. Все зависит от того, что он собирается делать сегодня. Важно, чтобы вы были готовы между часом и двумя ночи. Я позвоню вам по сотовому. Вы позвоните по моему, и мы окончательно все решим.
– У нас мало времени, Доминго. Нужно было бы последить за ним несколько дней, подобрать подходящий момент и подходящее место.
– У нас нет времени разводить сантименты, Фортунато! Машина уже запущена. Я буду звонить вам между часом и двумя. Está?
Категоричный тон Доминго разозлил Фортунато.
– Está, – холодно ответил он. – До встречи.
Но, к счастью, он знал, что этой ночью он Доминго не увидит. Качо приведет Васкеса на небольшую беседу, Доминго не сможет его найти, и вся операция лопнет. А потом кто знает? Может быть, все разрешится само собой.
Он приехал в Палермо и припарковался около незаметной маленькой пиццерии в пяти кварталах от гостиницы. Выходя из машины, Фортунато захватил еще несколько пачек из портфеля. Его собственный телефон могли прослушивать, поэтому он показал свой жетон и позвонил Афине из телефона в какой-то конторе в боковой улочке.
– Это я, Фортунато.
– Вы внизу?
– Нет. Я в пиццерии, это в пяти кварталах от вашей гостиницы. Послушайте, есть изменения в наших планах. – Он описал место, где будет ждать ее, затем как можно спокойнее проговорил: – Вы должны сделать следующее. Найдите служебный лифт. Спуститесь в нем в подвал и выйдите из здания через служебный вход. Не проходите через вестибюль.
Она ответила не сразу, но, когда ответила, он уловил в ее голосе беспокойство.
– Что происходит, Мигель?
– Не беспокойтесь, ничего особенного не происходит. Я все объясню, когда встретимся. Никакой опасности нет. Это на всякий случай…
Она с неохотой согласилась, и, заказав кофе, он сел ждать ее.
На экране телевизора, трубка которого тянула из последних и показывала мир в невероятно ярких красках, «Бока» выигрывала у «Алмиранте Брауна». Футбольное поле было того же кричаще зеленого цвета, как пиджак Фабиана. По электрическому газону метались замызганные фигуры в кроваво-красных и небесно-голубых футболках, на плечи ему падал безжизненный свет флюоресцентной лампы. Ему вновь вспомнился Роберт Уотербери. Порядочный человек: он мог судить об этом по их короткому знакомству. В машине он держался достаточно выдержанно, как бывает с невинными людьми, попавшими в чрезвычайную ситуацию. С какой симпатией, даже сочувствием он поглядел на Фортунато, как будто понимая, что они оба хорошие люди, оказавшиеся в плохой ситуации.
– Послушай, Уотербери. Дело в том, что я не все знал. Я думал, что все кончится хорошо.
Но вы же человек, который захватил меня. Вы организовали это. Если бы не вы…
– Кто-то все равно должен был захватить тебя. По крайней мере у меня были добрые намерения. Я пытался контролировать ситуацию…
Кого вы пытаетесь обманывать? Вы всю жизнь ставили себя в такое положение.
Фортунато почувствовал, как в висках застучала кровь, и поднял глаза на кувыркающиеся в гиперреальной палитре крошечные фигурки. Судья дул в свисток и лихорадочно жестикулировал руками.
Где-то в глубине сознания возникла Марсела, юная, манящая Марсела. Она была в одном из своих возбужденных состояний, когда смотрела на вещи реально.
– А что ты ждешь? Ты прикидывался добродетельным полицейским, а сам все время тянул у людей деньги, как любой другой взяточник. Да что там говорить, ты не смог даже сделать мне ребенка!
Фортунато, сам того не желая, вспомнил, как она выглядела перед концом, она лежала в постели усохшая, ее красивый инкский нос съежился в тоненький крючок. Вся их жизнь прошла между этими двумя проблемами и вся его карьера, человека и полицейского, – и что теперь осталось? Нечестные деньги и куча вранья. Приказы отправляться с куском дерьма, чтобы прикончить другой кусок дерьма. Он пренебрег семьей ради покровительственных кивков лжецов и преступников в коридорах провинциальных комиссариатов, ради славного братства конторы, а теперь контора выплевывает его.
Фортунато прижал ладонь ко лбу, когда телевизор взорвался металлическим воплем комментатора: «Г-о-о-о-о-о-о-о-о-л!»
Комиссар посмотрел на экран. «Бока» забила еще один гол. «Бока» – рот, пожиравший все.[99] В этом году их никак не остановят.
Глава двадцать восьмая
Афина нашла его через десять минут в заднем зале непрезентабельного ресторанчика. По той поспешности, с какой он встал ей навстречу, она определила, что непоколебимое спокойствие Фортунато начинает сдавать, но его грустные глаза и утомленный вид не перестали действовать не нее ободряюще.