У Поле́ снова полились слезы, и Афина повернулась к Мигелю. Он сидел, напряженно уставившись в стол, как будто там перед ним разворачивалась какая-то картина. Это настолько поразило ее, что она не стала спрашивать ничего, кроме самого очевидного:
– Не могли Ренсалер и Пабло Мойа и в самом деле убить Роберта, чтобы обезопасить свои дела?
Фортунато прижал руки к вискам.
– Помолчите, – промолвил он.
– Мигель…
– Пожалуйста! Ничего не говорите!
Она послушалась, обменявшись беспокойными взглядами с француженкой, которая нервозно посматривала в окна и на двери.
– Это Ренсалер, – сказал Фортунато почти самому себе. – Это была операция в операции. Пелегрини хотел отвадить Уотербери от своей жены. Ренсалеру нужно было отправить его на тот свет, так как он знал, что потом, если понадобится, он с «АмиБанком» сможет списать убийство на Пелегрини. Организовал же это Пелегрини с помощью Сантамарины. Ренсалер, таким образом, остался в стороне, но кому-то из участников похищения он заплатил, чтобы Уотербери не остался в живых. Все это дело рук Ренсалера.
– Но Фабиан ни разу не упомянул Ренсалера!
Комиссар с отвращением вздохнул и, прежде чем ответить, несколько мгновений молча смотрел на нее:
– Потому что это на него работает Фабиан.
Картина складывалась настолько отчетливая, что после такого количества лжи в это верилось с трудом.
– Значит, вы полагаете, что Пабло Мойа заказал своего друга?
– Я полагаю, что, возможно, Мойа узнал об этом потом, но ему ничего другого не оставалось, как помалкивать. Банкиры всегда держат нос по ветру и берегут свой капитал.
Она вспомнила, каким жалким, будто запертым в своем маленьком комфортабельном аду, выглядел Мойа во время их беседы. Вероятно, для него все обойдется. У таких, как он, обычно обходится.
– Но зачем Фабиану было рассказывать нам про Поле́, если через нее мы могли выйти на Ренсалера?
– Эту ошибку они, я уверен, и собираются исправить. – Сказав это, он посмотрел на Поле́, и женщину охватила дрожь. Во время разговора, когда становилось все яснее, что Пабло замешан в убийстве Уотербери, она все больше и больше нервничала.
– Не беспокойтесь, – успокоила Афина француженку. – Все будет хорошо.
Несмотря на то, что ее слова, по-видимому, все-таки не успокаивали женщину, Афина пребывала в состоянии какого-то необычного возбуждения. С этой информацией она в состоянии открыть дело, расшевелить судью Хохт, которой все смертельно боятся, и привлечь дюжину журналистов, чтобы вытащить на свет божий прячущихся в тени людей вроде Уильяма Ренсалера и Пабло Мойи вместе со всеми их коррумпированными хозяевами.
– Вы даже не представляете, что это значит, ведь верно? – спрашивала она у француженки. – С вашими показаниями мы можем начать настоящее расследование. Вы можете сделать такое…
Фортунато остановил ее, дотронувшись до руки танцовщицы:
– Дочка, дай-ка мне твою сумочку.
Она подала ему сумочку, и он повернулся всем телом, чтобы оказаться лицом к стене, и открыл ее. Кошелек и пара туфель с квадратным каблуком для танго. Фортунато сунул руку внутрь своего пиджака и, к великому изумлению Афины, вытянув три толстые пачки стодолларовых купюр, положил их в сумочку. Застегнув молнию на сумке, он опустил ее на колени Поле́.
– Здесь тридцать тысяч долларов. Возвращайтесь во Францию и держите язык за зубами. Если вы останетесь здесь, вас убьют. Как убили Уотербери.
Афина была слишком поражена, чтобы рассердиться:
– Мигель, что вы делаете? Это…
Комиссар продолжал негромко говорить француженке:
– Афина не сможет вас защитить. Не смогу и я. Вас уже разыскивают. На вашем месте я бы не мешкая уехал, прямо этой же ночью. Даже не укладывайтесь.
Tanguera дрожала от страха, переводила взгляд с одного на другого и держалась за сумочку.
– Кто вы? Вы не адвокаты или… профессора! – Она вскочила.
– Поле́! Погодите минутку. Я и в самом деле…
– Хватит! Я ухожу! – Она сделала шаг от стола.
Афина встала:
– Нет! Ну пожалуйста, Поле́. Нам нужно наказать убийц Роберта!
La Francesa посмотрела сначала на одного, потом на другого из них, ее колотило от страха и неверия.
– Estás loca! – Она повернулась и в несколько шагов была у двери, всем своим видом показывая, что не знает, как побыстрее выскочить на свежий воздух.
– Поле́! – взывала Афина. – Пожалуйста! Ради Роберта!
Святая-покровительница Уотербери в последний раз обернулась на Афину, сжимая в руке сумочку с туфлями для танго и тридцатью тысячами долларов. На лице, знакомом им по порнографической гримасе и циничной надежде, отразилось неподдельное горе, которое скорее всего шло от осознания глубокой личной катастрофы.
– Я не могу! – Она выпорхнула за дверь.
Афина рванулась догонять ее, когда почувствовала руку Фортунато на своей руке.
– Пусть уходит, – сказал он ей. – Она уже меченая. Ее убьют, если это предусмотрено, или даже просто так, на всякий случай.
– Но только она может…
– Афина, что вы можете ей предложить? Пусть уходит.
Афина все еще продолжала рваться к дверям и выкрикивала слова категоричным, требовательным тоном.
– Пусть уходит – или, клянусь, я заставлю вас опознавать ее труп, после того как ей всадят в голову пулю!
В этот момент La Francesa мелькнула в окне кафе, выходившем на улицу. Афина обернулась к Фортунато, у него было виноватое лицо побитой собаки. От возмущения и досады она не могла сказать ни слова, только колотила его кулаком в грудь:
– Как вы могли сделать такое! Как могли!
Фортунато не останавливал ее, не обращая внимания ни на ее удары, ни на испуганные лица посетителей кафе.
– Вы хотите ее смерти?
– Нам нужны ее показания!
– Для кого? Для кого? Для федералов? Не смейтесь надо мной! Для ФБР? ФБР контролируется вашим государственным департаментом, а кто контролирует ваш государственный департамент, как вы думаете? Уж не ваша подруга Кармен Амадо!
Пораженная Афина уставилась на него:
– Откуда вы знаете о Кармен Амадо?
Фортунато было все равно. Он устал лгать:
– Конечно, я знаю, что вы ходили в Институт по расследованию полицейских репрессий! А как же! Думаете, полиция будет держать руки на затылке, пока вы копаетесь в ее карманах?
– Вы все время шпионили за мной?
– А вы шпионили за мной! С этим институтом, с Беренски! Не прикидывайтесь невинной овечкой!
– Все это было только фарсом! Все! Ваша работа заключалась только в том, чтобы подглядывать за мной, чтобы не давать мне узнать правду, потому что это сделала полиция, разве не так? Вот почему вы отправили ее во Францию! Чтобы прикрыть ваших друзей!
– Я отправил ее назад, чтобы спасти ей жизнь! Только для этого!
– В таком случае откуда у вас тридцать тысяч долларов? Откуда?
Фортунато показалось, что у него сейчас лопнет голова.
– Я брал деньги! – с внутренней силой, но негромко прокричал он. – Брал деньги! Брал! Вы понимаете? Вы знаете, что это такое? Вы, всегда такая чистенькая! Вы, которой не приходилось рисковать! Я делал трудные вещи, на которые не решались другие! В столице сорок пять тысяч полицейских, и лишь один из ста делается комиссаром, а я сумел! Думаете, вам это удалось бы?