Пепельных улитов встречал я на Енисее и на Нижней Тунгуске, на заполярных речушках Энде и Аваме, на Курейке и Северной. Бывало, пристанут наши лодки к берегу, не успеешь оглядеться, что к чему, как уже слышишь «улит-улит-улит». Глядишь, стоит этот шустрый куличок на камушке и кланяется.
И от того, что улит земными поклонами тебя встречает, как-то веселей на душе становится. Кажется, что и дождь поредел, и горы не очень-то угрюмые, и тайга не такая уж хмурая.
Ничего не скажешь, приветливый куличок и доверчивый.
Бывало, потрошишь хариусов на берегу, а рядом обязательно парочка улитов бегает. Выискивают среди камней каких-то насекомышей, а сами глаз на тебя косят. И с таким любопытством смотрят, будто удивляются: зачем человеку столько рыбы понадобилось.
К палатке пойдешь, улит вперед тебя летит. Усядется на ветку лиственницы и на всю округу выговаривает: «улит-улит». Дескать, как это так, вместе рыбу чистили, вместе мокли, теперь ты в палатку забрался, а я снова под дождем торчи.
А я эти улитовы встречи-проводы понимал по-своему. Раз кричит, значит, беспокоится. А уж если провожает и с вершины лиственницы за тобой приглядывает, значит, гнездо поблизости.
И захотелось мне найти гнездо улита. Правда, куличиные гнезда не ахти как построены — ямка на песке или среди гальки, а в ней крапчатые яички. Видал я гнезда других куликов: зуйков, песочников, галстучников, а вот улитово не попадалось. Ну, а когда не попадается, еще сильней отыскать хочется.
Когда мы плыли по Курейке, я все глаза проглядел. Чуть забеспокоится где улит, я туда. Обшаривал отмели, заглядывал под валуны, присматривался к корягам, что река на берег выкинула, а гнезда найти не мог. Каждый островок, на который мы высаживались, я обходил вокруг. И все без толку.
А в середине лета искать уже не было смысла. Под присмотром пап и мам молодые улитики сами разгуливали по отмелям. И хоть носами еще не вышли в родителей и на ногах не так высоки, а туда же, как большие, заявляли на всю реку: «улит-улит». Мол, улит я, а не какой-нибудь там зуек.
Так и не пришлось мне тогда повидать гнездо улита. Где он его прячет, так и не узнал.
Закончилась экспедиция. В Ленинград мы приехали глубокой осенью. Однажды я зашел к другу в Зоологический институт. Стал меня друг расспрашивать, каких птиц я видел в заполярной Сибири. А я возьми да и нажалуйся ему на хитрого улита. Так и так говорю, башмаки истоптал за лето по камням да отмелям, а улитова гнезда не нашел. Обвел меня этот улит вокруг своего длинного носа.
Смеется приятель, головой качает.
— Так и не нашел? — говорит. — А хорошо искал?
— Ты что, мне не веришь? Я, может, сто километров протопал, пока искал! — сердился я.
— Верю, очень даже верю, — успокаивает меня друг. — Да только ты не там искал.
— Как не там?
Приятель не стал со мной спорить. Достал из шкафа толстенную рукопись и раскрыл передо мной:
— Вот тебе улит и улитово гнездо.
В рукописи было вклеено несколько фотографий. На одной из них мой старый знакомый улит сидел в гнезде, свитом из каких-то травинок. А само гнездо было пристроено… на ветке лиственницы!
Ни за что не пришло бы мне в голову, что кулик может устраивать гнезда на деревьях. До чего же хитрющим оказался сибирский улит.
Волчий страх
Уже две недели наш отряд плывет по Тымере. И все эти дни тянутся бесконечные спокойные плесы. Течение на плесах едва заметное. Не выпуская из рук весел по нескольку часов, мы помогаем реке нести наши лодки.
Руки уже работают сами по себе: взмах — гребок, взмах — гребок. Серебристые дорожки тянутся за каждой лодкой, берега медленно уплывают назад.
Все мы ждем перекат. Там течение быстрей, и можно хотя бы на несколько минут дать отдых рукам. Но кто знает, где он, этот перекат.
Временами далеко впереди замечали какую-то рябь. Радовались, что там начинается течение. Но наши ожидания никак не сбывались. Чаще всего зеркальную гладь реки волновали стаи линялых крохалей. Завидев лодки, они начинали хлопать по воде крыльями и убегали вниз по течению.
Иногда лодка попадала в косяк жирующих сигов. На поверхности воды плавали тысячи поденок и мотыльков, сбитых ночным дождем, и сигам оставалось только пошире раскрывать свои губастые рты. В такие минуты казалось, лодка плывет в настоящей ухе. Вокруг нее высовывались острые спинные плавники и темные хвосты. Сиги словно смеялись над нами. Будто знали, как мы соскучились по рыбе. Но попробуй, поймай сига на самодельную искусственную мушку!