— Вика, — позвал я.
— Что? — она слегка пошевелилась.
— Я подумал о том, что будет дальше…
— И что надумал?
— Я не хочу тебя терять…
— Так не теряй.
— Как мне это сделать? Чего ты от меня ждешь?
— Ничего. Все, чего мне сегодня хотелось, я уже получила.
— Я могу дать гораздо больше!
— Больше, чем мне хочется? А это как-то связано с насилием?
— Не говори так… Возможно, тебе пора задуматься о том, чтобы… я даже не знаю… чтобы больше хотеть.
— Например, чего?
— Желаешь ознакомиться с меню? Хорошо… Мое фирменное блюдо. Хочешь замуж?
— За тебя?
— Родная моя, вероятно, я псих, но точно не сваха. Конечно, за меня!
— Нет. Я Алене уже обещала.
— Что, серьезно?
— Шучу…
— А если серьезно?
— Если серьезно, тогда просто — нет.
— Ясно… А можешь сказать, почему?
— Почему!
— Дружок, — я потрогал ее за плечо. — Что случилось? Я что-то не то сделал? Что-то не так сказал?
— Извини… Извини, мой хороший. Ты тут совсем не при делах. Похоже, я выдохлась… Пойду водички попью…
— Но ты вернешься? Может, проводить тебя до водопоя?
— Солнышко, не колготись! Вернусь в наилучшем виде… Крепко обнять и пожелать тебе спокойной ночи… Уф! — с этим возгласом она перекатилась к дальнему концу дивана, расчетливо прихватив с собой скомканное полотенце, с виртуозной небрежностью обернула мягкую ткань вокруг бедер и, не оглядываясь, пошагала из гостиной, приятно отсвечивая яркими, нацелованными пятками.
Я всласть потянулся, со вниманием оглядел свои обнаженные стати и, не обнаружив в себе не только ничего раблезианского, но даже сколько-нибудь приапического, решительно облачился в халат. К тому же мне внезапно стало довольно прохладно в моей естественной скорлупе… Оставшаяся из-под Вики футболка опустошенно валялась посреди комнаты. Я подобрал ее с ковра и, украдкой покосившись на дверь, поднес ближе к носу. Увы, если сброшенная моей возлюбленной шкурка и впитала ее особенный запах, то он уже почти полностью выветрился. Впрочем, это было не важно. Викой пахли мои руки. Весь воздух вокруг меня все еще был насыщен Викой, дыханием ее тела и беспечной, безудержной страсти. Растроганно всхлипнув, мы с носом сошлись на том, что, нам нужно крепиться. Что, конечно, между нами говоря, весьма заманчиво было бы всплакнуть от невероятного счастья, посетившего нас в образе простой, диковатой и отчасти первобытной девчонки, однако, как настоящие мачо, наперекор ей и ее шаманским предсказаниям делать этого мы ни в коем случае не станем. Не дождется, наша звездочка… Но почему? Почему именно в ней, столь наивной и, в каком-то смысле, столь искушенной, я в мгновение ока нашел все то, чего не смог найти прежде, встречаясь со множеством прекрасных женщин одного со мной круга и даже, не поймите превратно, одной со мной крови? И что такое я нашел, если задуматься?…А какая, к черту, разница? Свой завтрашний день, не говоря уже о сегодняшнем, я, простите за поэтическую гиперболу, скорее мог вообразить себе без солнца, луны и утренней сигареты, но только не без ее шаткого, хрипловатого голоса, внушающего мне невесть что: не то сущие благоглупости, не то истины, принесенные сюда из иного, более правильного и просто немного несуществующего мира…
Неслышно возникшая в дверном проеме девушка перепугала меня до последней степени: не столько внезапностью своего появления, сколько тем, в каком облике она передо мной предстала. Вика оставалась босой, но неизвестно зачем была одета в свое спортивного вида имущество: широкие штаны и тесную майку, которым, как я знал, полагалось сейчас сохнуть в ванной комнате. Наспех причесанные волосы нескладно наползали на щеки и лоб. Черные глаза растерянно рыскали по комнате, шарахаясь от всего, на что натыкались, и не находя повода на чем-то задержаться. Взглянув наконец на меня, Вика неуверенно попятилась. В одно мгновение я очутился возле нее и схватил за вялые, безвольно поникшие плечи. Ее майка показалась мне сырой, и, быстро проведя рукой по обвислой штанине, я тотчас ощутил влагу на своей ладони.
— Вика, господи, что с тобой? — я не понимал, что мне следует говорить. — Зачем ты оделась?
— Не знаю… — она напряженно смотрела в сторону, будто кто-то невидимый должен был подсказать ей ответ. — Наверное, я лучше пойду.
— О чем ты говоришь? Что значит «пойду»? Куда? Зачем?
— Мне нужно…
— Нужно? Что нужно?
— Идти…
— Ночью? В непросохшей одежде?
— На улице тепло, — произнесла она первую осмысленную фразу. — Это здесь холодно… Пусти меня!