— Ох, и дуралей ты, братец, — сказала Алена. — Просто диву даешься, каким ты бываешь придурком. По телефону я врала, это ежу понятно. Как еще девчонку из салона можно отрекомендовать? Она еще и татухи бить учится, но, согласись, под таким предлогом ее в твой дом приглашать не стоило. А приватный массаж — чего лучше…
— Посыл ясен, — мне пришлось задуматься. — Только в чем я обсчитался? Да еще так, что в дуралеи угодил? Все-таки массажистка она у тебя или нет? Как ее, кстати, по-настоящему? Вика?
— Вот поэтому ты и дуралей, солнышко! — Алена сокрушенно покачала головой: ее светлые пряди пришли в движение, а, успокоившись, легли вокруг ее лица с какою-то особенной укоризной. — У меня она: Вайнона, Вика, девушка, подруга, любовница, да хоть телочка — что угодно из этого. Но уж никак не массажистка! Чем нужно думать, чтобы спросить: как она мне в этой роли? Как тебе Кристи в роли официантки?
— Ну, дружочек… Разница в том, что Кристина не официантка. Никогда ею не была и — только не говори никому — быть не способна…
— Ты что, не догоняешь? Да, Вика трудится, добывает свою копейку. У нее есть занятие: любимое, причем… Но, камон! Я не пользовалась Викой в этом качестве. Это совершенно исключено. Невозможно и немыслимо! Она не станет делать что-то для меня — за деньги, о чем бы ни шла речь. Не сделается моей обслугой — никогда и ни при каких обстоятельствах.
Алена расправила плечи, взглянула на сигарету и бескомпромиссно стряхнула на кухонный пол изрядно наросший к этому времени столбик пепла.
— А ты еще сплюнь туда же, — посоветовал я. — Не скромничай…
— Ну, прости, — сестра вхолостую потрясла сигаретой над хрусталем и в сердцах затянулась. — Боже, какая дрянь!
— Выходит, я неверно домыслил твою экспозицию, — великодушно признал я. — Начнем сначала. Итак, ты лежишь на массажном столе, вся в масле и лепестках роз. Босоногая брюнетка в черной тунике направляется к тебе, игриво касается твоих волос, подступает к столу, чтобы запрыгнуть на твою гостеприимную спину… И? Промахивается?
— Трепло! — Алена заржала. — Разумеется, я немедленно прикрыла эту лавочку. Отказалась продолжать сеанс.
— Ах вон что! Остановила мгновение… Да, такого финала я не предвидел. А что твои девицы? Чем ты объяснила свой отказ?
— А я еще и объяснять что-то должна? — сестрица энергично пожала плечами и замерла с гневно перекошенной физиономией. — Зараза! Опять этот дебильный лифчик выеживается! Чтобы я еще когда-нибудь… Все! В топку его!
Она решительно затушила сигарету, свернув ей шею о девственное донышко розетки, и, нашептывая под нос безобразные ругательства, принялась расстегивать блузку. Как только под распахнутым воротом сверкнул изумрудами золотой крестик, оставленный Алене ее матерью, я возвел очи к утыканному светильниками потолку и, присмотревшись, нашел их достойными пристального изучения.
— Выставила всех из кабинета, и все тут, — продолжила рассказ Алена, шелестя и потрескивая своей упаковкой. — Им-то что: люди привычные, они и не пикнули. Велела не показываться, пока сама не выйду. Хотела в душе сполоснуться, да как-то перехотела… Сука, какой же мудак рукожопый это убожество соорудил… Отерлась кое-как, оделась, а выйти духу не хватает… Вот как я сейчас уйду? Эдик проводит до машины, усадит, заставит пристегнуться, спросит: куда? И что я отвечу? А куда мне? Она-то здесь… Шею себе не сверни, исусик! Можешь не париться уже: самое страшное позади…
Я опустил глаза. Алена вежливо придерживала потревоженную спереди блузку, драпируя расчехленную грудь, и протягивала мне свой бюстгальтер. Сливочного цвета и по виду не дешевый. Подарки такого рода когда-то доставляли удовольствие Кристине, так что со временем у меня выковался кое-какой опыт в этой области.