— Откровенно говоря, не совсем понимаю, к чему ты клонишь… — я покосился на Алену, которая до сей поры терпеливо сносила затеянное мной интервью и даже с интересом прислушивалась к репликам, отпускаемым Викой. — Быть может, ты забыла вопрос?
— Извини, не предупредила. Я не отвечаю на твой вопрос, я объясняю, почему не смогу этого сделать… По-моему, меня касается только то, чем я занимаюсь сегодня. А что скажет какая-то старуха, которой придется доживать конец моих дней, это уже ее забота. Надеюсь, она меня не проклянет. А если даже проклянет, мне будет все равно… Вернее, мне уже все равно: иначе бы я сейчас этого не говорила.
— Тем не менее, все, чем ты занимаешься сегодня, направляет тебя к будущему. Другой дороги никому из нас не предначертано. Возьмем сиюминутное понимание этого будущего. Иными словами, как тебе думается прямо сейчас: станут ли нынешние увлечения делом всей твоей жизни?
— Проснулась я именно с этой мыслью. Не считая мыслей о том, что мне срочно нужно сходить по-маленькому, а потом состряпать себе омлет из одного яйца… Мне нравится знакомиться с людьми, нравится улучшать и украшать их тело, и, покуда все так, а не иначе, — да, ты прав: я представляю это своим настоящим делом.
— А нет тела, нет и дела, — автоматически выскочило из меня. — Однако ж, если тебе нравится работать с людьми, на свете есть масса других занятий, где люди ставятся во главу угла, а между тем пачкать о них руки не требуется. Ноги, собственно, тоже…
— Дима, это не про меня. Люди редко нравятся мне целиком. А вот человеческое тело, тело в отдельности — чаще всего внушает симпатию. Оно всегда немножко само по себе. Причем, когда я говорю «немножко», то единственно для того, чтобы ты сразу не отмахнулся и лучше меня понял. Сама я считаю тело почти самостоятельным существом: скорее попутчиком в жизни, чем нашей собственностью, но, если ты попросишь меня это доказать, я скорее всего не сумею.
— Тогда не стану и просить — лучше прокомментирую. Чем питается твое вдохновение, мы уже выяснили, однако не совсем понятна его всеядность. Или тебе необычайно везет на клиентов, или разгадка в чем-то другом. Неужели всякая туша, что плюхается на твой массажный стол в своем натуральном виде, настолько уж симпатична?
— Почему же нет? Не каждым, конечно, получится любоваться, однако абсолютно в каждом заключено что-то любопытное. Какие-то чудачества природы или особые черточки, нажитые человеком с момента рождения. Нас учат, как использовать общие законы человеческого устройства, и это действительно важно, но самой мне всего интереснее различия. Они меня реально заводят. А любой интерес, по сути, и есть симпатия.
— Я бы так не смогла, — поведала вдруг Алена, подозрительно разглядывая добытую с ближайшего блюда тарталетку, доверху заряженную на редкость черной по цвету икрой. — Я барышня брезгливая. К жирдяю, например, и пальцем не прикоснусь.
— И совершенно напрасно, — попеняла ей Вика. — В жирдяях нет ничего такого, чего ты сама не имеешь. Разденься как-нибудь догола и посмотри на себя в зеркало. Фигурка в полном порядке, но никаких костей, никакого рельефа там и в помине не будет. Все гладенькое и кругленькое. Именно жирок и делает тебя такой привлекательной. Ровно на четверть ты состоишь из жирка, и это чудесно.
— Двадцать процентов! — возмутилась сестренка, спешно вернув тарталетку на прежнее место. — Ну, ладно: последние три месяца — двадцать два, но это из-за экзаменов. Не могу сидеть за учебником и не грызть какую-нибудь гадость… Двадцать два процента и это предел. Уж ты мне поверь: я каждое утро взвешиваюсь, и весы мне все в точности докладывают. Кстати, они еще и хвалят меня за мою форму: говорят, что я молодец, только по-французски…
— Ты и правда молодец, — согласилась Вика. — Но весы твои врут. Я же видела тебя голышом, а у меня глаз наметанный. Двадцать пять процентов, самое малое — двадцать четыре, однако каждый из них на своем месте и заслуживает любви. А у какого-нибудь жирдяя их всего-навсего вдвое больше. Что такого? У меня сосед, друг детства, жирдяй: очень симпатичный парень — я на нем всегда практикуюсь с новыми приемами. Массаж тела, массаж лица, массаж против целлюлита. Он ростом с Диму, а весу в нем килограмм сто будет. Возможно, девяносто девять — если выдавить прыщи…
— Фу-уу! — Алена зажала рот и резко отодвинула от себя тарелку с остатками сыра. — Викуль, прости: я таких вещей не выношу, — с трудом пролепетала она из-под ладони, часто-часто мельтеша ресницами и сглатывая после каждого слова. — Ох, это пипец какой-то… Хочешь, чтобы меня при тебе стошнило?