Сватовство успешно завершилось и волошские послы уехали обратно, когда в Чигирин приехал из Мунтянской земли старец Арсений. Он ехал в Москву и вез с собою, среди прочих бумаг, грамоту к гетману. Была та грамота писана на александрийской бумаге, с вислою печатью красного воска, с собственноручною подписью святейшего. И в той грамоте потонку говорилось и о тимошином воровском странстве.
Арсений хотел вручить патриаршую грамоту в собственные руки гетмана, но Иван Выговской сказал, что мимо него ни один посол к Хмельницкому не ходит и прежде он, генеральный писарь, должен сию грамоту прочесть.
Арсений стоял на своем, но затем ему сказали, что гетман уехал на хутор Суботов и скоро обратно не будет.
Тогда, покорно вздохнув, он отдал грамоту Выговскому и стал ждать.
Гетман приехал неожиданно скоро.
9 ноября он пришел к старцу. Арсений заметил, что Хмельницкий раздражен и зол.
. Не слушая старца, небрежно отодвинув патриаршую грамоту в сторону, гетман сказал:
- Царь не хочет воевать за Украину. Он говорит, что не может порушить клятву, данную полякам. Но ведь папа разрешает католикам нарушать договоры и клятвы, заключенные ими с магометанцами и православными, а царь, если бы хотел, мог бы получить разрешение от четырех вселенских патриархов не соблюдать клятв, данных католикам. Однако царь этого не делает, а патриархи, - Хмельницкий с брезгливой миной на лице повел рукой в сторону грамоты, - делают не то, что бы им следовало.
"Ох и горд ты, пан гетман, - подумал старец Арсений, - а давно ли слезы умиления видел я в твоих глазах, когда встречал тебя у Святой Софии кир Паисий".
И с тем гетман пошел из покоев старца. У порога Хмельницкий приостановился и добавил:
- А что патриарх писал с тобою о Шуйском, чтоб отослать его к царю, то у нас такого не повелось, хотя б он и самого короля забил. Из Сечи выдачи нет.
Однако ещё через два дня Иван Выговской позвал старца к себе и сказал ему:
- Отче, вот грамота моя к пресветлому государю Алексею Михайловичу. Подписана сия грамота паном гетманом и в ней государю ведомо учиняется, что пан гетман ради любви к государю и ради союза и мира меж нашими странами повелел того человека, что называет себя Шуйским, из своей земли выслать и нигде тому человеку в казачьих городах не жить.
Старец поклонился, вздохнул смиренно, но за талую малую малость даже спасибо не сказав, вышел вон.
А в обед призвал Арсений к своему столу подписка, синеглазого хлопчика, что писал путевые, отпускные, опасные да проезжие грамоты, и спросил:
- А куды это поехал ныне приятель мой, Шуйский князь? Столь поспешал, что и проститься со мною забыл. И хлопчик в простоте душевной ответил:
- Писал я ему, святый отче, и человеку его проезжие листы через волошскую землю до венгер, к трансильванскому князю Юрию Ракоци.
Глава двадцатая.. Александр Костка
Анкудинов и Конюхов ехали к семиградскому князю Юрию Ракоци с тайным повелением гетмана - склонить венгров к военному союзу против Польши. Выполнив это поручение, они должны были с такой же целью проехать в Швецию и заключить антилольский союз с королевой Христиной Ваза - кузиной Яна Казимира.
Юрий Ракоци - молодой человек, полный воинственных устремлений и боевого пылаг-восторженно отнесся к предложению гетмана. Он принял послов с таким радушием и гостеприимством, какого ни Тимоша, ни Костя ещё нигде не встречали.
Князь Ракоци проникся особым доверием к посланцам Хмельницкого и обсуждал с Тимофеем не только дипломатические вопросы, но и предполагаемый ход будущих военных действий.
Ракоци считал, что в предстоящей войне следует нанести удар одновременно с двух сторон: Хмельницкому - па Варшаву, а его войскам - на Краков. Внутри Польши, говорил Ракоци, у него, так же как и у Хмельницкого, найдется немало доброхотов и они-то и помогут решить исход войны в пользу союзников, взорвав Речь Посполиту изнутри.
- Я познакомлю вас, князь Яган, с человеком, который сделает это, сказал однажды Ракоци Тимоше. - Вам будет тем более интересно знакомство с ним, что его судьба напоминает вашу.
Тимоша не придал словам Ракоци особого значения, но однажды князь представил ему невысокого рыжеватого мужчину лет двадцати-двадцати двух.
- Александр Лев Костка, - сказал князь Ракоци и, указав раскрытой ладонью на рыжеватого, добавил: - сын покойного короля Речи Посполитой Владислава.
Костка чуть церемонно и вместе с тем как-то печально наклонил голову.
Тимоша внимательно поглядел на него. Александр был бледен, с синими кругами под коричневыми, чуть навыкате глазами. Одет он был в черный костюм: куртку с пышными рукавами и плотно облегавшие рейтузы, подчеркивающие кривизну ног.
- Князь Яган Синенсис, - произнес Ракоци и тем же жестом, каким представлял Костку, представил Тимошу.
Тимоша наклонил голову и, шагнув навстречу Костке, протянул руку. Рукопожатие Костки показалось Тимоше слабым и вялым, рука - холодной.
Ракоци молча откланялся и оставил Тимошу и Александра одних.
Вначале и Анкудинов, и Костка испытали смущение и замешательство, не зная даже, с чего следует начать разговор. Затем Костка спросил:
- Давно вы при дворе князя Юрия?
Тимоша ответил, что два месяца назад он приехал в Семиградье, но вскоре поедет дальше - в Швецию.
- Князь был прав, познакомив нас, - сказал Костка. - Два года назад я был в Стокгольме и, возможно, мой опыт общения с королевой Христиной будет для вас полезен.
Тимоша удивился, как быстро нашли они нужную тему и с благодарностью взглянул в глаза собеседника. Они поразили Тимошу глубокой, неизбывной тоской, которую можно было привить за скуку, но можно было прочесть и затаенное долголетнее страдание.
- Вы были в Стокгольме по деду или же вас привели туда странствия? спросил Тимоша.
- Меня посылал к Христине Ваза мой отец - Владислав Ваза. Я был официальным послом Речи Посполитой. при её дворе. Отец был одержим идеей союза всех европейских держав против турок и отводил шведам важное место в создаваемой им коалиции. Когда я находился в Стокгольме, отец умер, и я, не желая жить в Польше, избрал для себя двор благородного и честного Ракоци.
Тимоша вспомнил, что, кажется, у Владислава был ещё один сын - совсем младенец, но о двадцатилетнем сыне - наследнике престола он ничего не слышал. Немного помолчав, Тимоша спросил Александра:
- Значит, ваш дядя, Ян Казимир, занял престол Речи Посполитой помимо вас?
- Я незаконный сын Владислава Вазы, - просто и привычно ответил Александр. Моя мать простая мелкопоместная шляхтенка Текля Бзовская. При крещении я был наречен Шимоном Бзовским, но затем отец отдал меня в богатую и знатную семью магнатов Костка. Я унаследовал их имя и стал пажем польской королевы. Я не признан наследником моего отца, хотя отец нынешнего короля Яна Казимира - Сигизмунд - мой родной дед. Но Ян Казимир делает вид, что не знает о моем существовании и это-то более всего задевает меня.
Костка взглянул прямо в глаза Тимоше.
- Князь Ракоци говорил мне, - сказал он, - что ваш дед тоже был королем московским, и что нынешний русский король незаконно, помимо вас, держит за собою престол вашего деда.
- Да, это так, - ответил Тимоша, - и я намерен восстановить справедливость.
- Как?! Как можно добиться справедливости?! - воскликнул Александр, нервно вскидывая тонкие, не по росту длинные руки.
- Есть только одна сила, которая может отбирать короны и троны и давать их достойным. Эта сила - народ. Раньше я так не думал, но мое пребывание у гетмана Хмельницкого окончательно убедило меня в этом. Народ Украины сломал шляхетские сабли, растоптал прапоры, расшитые белыми орлами, изгнал помещиков и судей. И любой народ у себя дома может сделать то же самое.