В восемнадцать лет будущее представляется простым и ясным. Обоим ребятам хотелось новой жизни, новой России. Семен насмотрелся на перемены в большом городе, а Павел ничего толком об этом не знал и многого не понимал, но работать грузчиком ему и в самом деле уже надоело. И они решили уйти из дома. Это была форма протеста, единственно возможная для них обоих.
На прощание братья пришли в гимназию, которая теперь называлась народным училищем. Там они встретили учителя Боде: он уже не носил форменного мундира. Они подошли к нем, и Семен, который всегда был побойчей, начал:
— Ваше превос… — и осекся, вспомнив, что «превосходительства» теперь отменены.
Боде всмотрелся в них:
— Это вы, Шлома и Пинхас? Да вас совсем не узнать!
— Это мы, только теперь я зовусь Семеном, а он Павлом.
— Ах, вот как! — очень приятно. Ну, какие у вас успехи, Сема и Павел?
За двоих говорил Семен:
— Я закончил с серебряной медалью Нижегородское реальное училище. Хочу вот на инженера-строителя учиться.
— О, поздравляю вас! Это большое достижение. А вы? — спросил учитель у Павла.
Тот помялся, опустил голову и глухо выдавил:
— Рабочий я, грузчиком работаю, на пристанях.
— Значит, вы не учились?
— Не пришлось. Но книги я все-таки читаю.
— Что же, если в вас есть тяга к учению, теперь для вас все пути открыты, национальной дискриминации больше нет.
Семен добавил:
— Он в Красную Армию пойдет, бойцом будет. А мы помним вашу песню. Очень она нам в память запала.
— Вот как? Спасибо.
— Это вам спасибо, за то, что помогли нам тогда.
— Ну, я очень рад. Что ж, ребята, Сема и Павел, желаю вам успехов в новой жизни.
Это было хорошее, сердечное пожелание, только успехи в жизни ждали их еще не скоро, а пока пути их должны были разойтись.
Павел решил присоединиться к небольшому отряду конников, проходившему через их город. Как когда-то он пришел наниматься к старшине грузчиков, так теперь сказал командиру отряда:
— Возьмите меня, хочу воевать за красных.
— Как тебя зовут?
— Павел Берг.
— Мы через два дня уходим в поход. А бойцу нужно снаряжение, конь нужен. Кони у нас есть в запасе. Но даром не даем. Коня купить можешь?
У Павла было кое-что накоплено:
— Если недорого…
Но столько, сколько командир запросил, у него не было. Пришлось идти просить у родителей. Для семьи это оказался новый удар.
— В Красную армию? Солдатом? К большевикам? Тебя же убить могут.
— Ну и пусть убьют — лучше, чем такая жизнь. Вон и в «Интернационале» поется:
Мама заплакала:
— Сыночек, на кого же ты нас бросаешь?
Отец обиделся:
— Где ты этого набрался? — и пошел опять советоваться с дедом-раввином и просить добавить денег на коня. Дед, как всегда, молился. Он давно видел, что семья распадается.
— Барух Адонай[3], где это видано, чтобы сыновья уезжали, да еще куда? Сами? В армию? Раньше от армии бежали в Америку. И это вместо того, чтобы торговать в лавке.
— Он в лавке сидеть все равно не станет.
Старик, оглядываясь, полез в старый сундук, на самое дно, долго возился, потом достал пачку денег, завернутых в грязную тряпку:
— Дай ему, только пусть всегда помнит: богатеет не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто мало тратит.
— Папа, о каком богатстве ты говоришь? Он же воевать идет.
— А как война кончится, пусть заведет свое торговое дело.
Павел сторговался на коня с седлом. Ездить верхом он еще не умел, но ему по-мальчишески хотелось показаться на коне перед артелью. Кое-как, съезжая то на один, то на другой бок, подъехал он к пристаням. Старшина сразу понял:
— Эка! Не иначе как ты, парень, к большевикам подался? Ну что ж, говорят, они за рабочий люд стоят. Только должен ты поставить нам на прощанье четверть водки — положено. А ребята бочонок икорки разобьют, вот и закус встанет.
Выпив и пообнимавшись с Павлом, артельщики запели:
Потом спели на прощанье новую песню: