Сразу после опубликования второго декрета о всеобщей военной повинности было мобилизовано 300 тысяч человек, в 1919 году в Красной армии уже было 1,5 миллиона человек, а к концу войны — 5 миллионов, из которых 4 миллиона составляли оторванные от земли крестьяне. В рядах Красной армии остались служить 170 тысяч бывших офицеров царской армии, но их подвергали жесткому «классовому контролю». Для этого в апреле 1918 года были введены должности военных комиссаров при командирах — контролировать и воспитывать бойцов. Все комиссары были революционерами и большевиками, и среди них встречалось много евреев.
Образованные евреи впервые получили возможность открыто участвовать в движении либерализации России. В сумятице Гражданской войны 1918–1922 годов многие из них почувствовали аромат долгожданной свободы и ринулись воевать за новую власть. Они вступали в партию большевиков и сражались в красных войсках. Прослойка образованных людей среди революционеров-евреев была намного больше, чем среди русских солдат, крестьян и рабочих, и партийные евреи часто становилась комиссарами военных отрядов.
В бригаде, в которой служил Павел, был такой комиссар — Лев Захарович Мехлис. Его еврейское происхождение можно было легко определить типичными еврейскими чертами: узкое лицо, острый длинный нос с горбинкой, глаза навыкате со слегка набухшими веками, черные курчавые волосы, — и говорил он, грассируя по-еврейски. Ему было тридцать лет — для армии возраст уже солидный. Он считал себя интеллигентом, потому что прежде работал конторщиком и учителем в еврейском местечке под Одессой. Павла поражало его умение складно произносить зажигательные речи перед бойцами и перед населением взятых сел и городов.
— Где это ты научился так говорить, Лев Захарович?
У Мехлиса была привычка каждую фразу начинать с «а я…». Глядя немного снизу вверх на громадного Павла, он рассказывал:
— А у меня, Пашка, хорошая школа. А я же одессит, а в нашем городе говорить все умеют. Нет такого одессита, чтобы не умел сказать острое словцо. А я еще и учителем был, тоже в словах поднаторел. А еще я в партии большевиков много выступал на собраниях. Понимаешь, в молодости записался я в еврейскую социал-демократическую партию «Полей-Цион», но потом осознал — это не то. А я быстро ориентируюсь, вот и подумал — зачем мне еврейская партия? Революция объявила евреев равными со всеми, надо нам забывать про наше еврейство. Поэтому в марте 1918 года вступил в партию большевиков. Теперь я уже не еврей, а большевик.
Павел поразился:
— Какая же это национальность такая — большевики?
— Э, да ты ничего не понимаешь. Это выше национальности, это принцип новой жизни.
— Чудно как-то. Как же новым принципом можно заменить старую национальность?
— Большевики все могут. А я и тебе, Пашка, тоже советую вступить в партию большевиков. Тогда поймешь. Соберись, а я дам тебе рекомендацию.
Павел не совсем ясно понимал, зачем люди вступают в партию. Для него это звучало странно, но задавать лишние вопросы он не хотел.
— Спасибо, Лев Захарович, только у меня для этого образования нет.
— А я тебе скажу — твое образование в твоей шашке. Подумай над тем, что я предложил.
— Ладно, подумаю.
Однажды их бригада в упорном бою захватила большое украинское село. Как полагалось, жителей согнали на площадь для митинга. Лев Мехлис, в комиссарской кожаной куртке и кожаной фуражке, выглядел в глазах темных сельских жителей необыкновенно, а всех непривычно выглядевших людей они автоматически считали жидами. И на него они тоже поглядывали недоверчиво, даже скептически. Немного грассируя, комиссар Мехлис с энтузиазмом выступал с телеги-тачанки, опираясь на пулемет «Максим»:
— Гррраждане, объявляю вам всем, что вы теперррь свободные люди! Мы освободили вас от гнета буррржуазной власти и засилья атаманов. Мы Крррасная арррмия, мы бьемся за власть рррабочих и крррестьян, за вашу собственную власть, товарищи! Мы ррреволюционеры-большевики, сррражаемся под крррасным знаменем Ленина. Теперррь вы свободные люди и можете ррработать на себя и жить пррривольно.
Павел слушал его громкий голос, сидя в седле, и, как всегда, думал: «Складно говорит комиссар». А Мехлис продолжал:
— Мы делаем рреволюцию и будем прродолжать делать! А мы не остановимся, пока не освободим от белогваррдейцев, поляков и разных атаманов всю нашу стрррану. А потом прродолжим рреволюцию в дрругих стрранах, пока не будет миррровая ррреволюция. Да здррравствует мирровая ррреволюция! Урра, товаррищи!