— Мое.
— И на других этажах — тоже ваше?
— Тоже мое.
— Ну даете!.. — только и смог сказать Сашка.
Липовский смотрел на Михоэлса и сказал хозяину:
— Мы покупать ничего не хотим, да и не можем, а вон тот человек — он, наверное, купит. Это известный еврейский актер из Москвы, Соломон Михоэлс. Я узнал его по фотографии.
Тут же следом за ними влетел в магазин комиссар Богданов и строго приказал:
— Липовский, Фисатов — сейчас же выйти. Не положено.
Хозяин поблагодарил уходящего Сашу за то, что тот подсказал ему, и подошел к Михоэлсу.
— Так вы действительно еврейский актер?
— Действительно.
— Очень приятно видеть еврейского актера из России. Ну, расскажите, как там живется евреям в Советском Союзе? Советские власти вас не притесняют?
— Очень хорошо живется. Никто нас не притесняет. Многие евреи занимают важные посты, стали русскими интеллигентами.
— Что это значит — евреи стали русскими интеллигентами?
— Они стали писателями, художниками, профессорами и актерами, как я сам.
— Ну а деловым людям вроде меня, частникам-коммерсантам, как живется?
— У нас социализм, частников нет.
— Куда же они делись?
— Те, которые примирились с властью, стали государственными служащими.
— Да, которые примирились… С тех пор как у евреев не стало своей страны, им уже две тысячи лет приходится примиряться с окружающим. Это наверняка ждет и меня, раз нас присоединили к Советскому Союзу. Если только в Сибирь не сошлют.
Зика стал расспрашивать про старых знакомых:
— У меня в Москве есть дальний родственник, набожный еврей Арон Бондаревский, старик. Интересно было бы знать, жив ли?
— Арон Бондаревский? Который женат на тете Оле?
— Да, верно — на тете Оле. Вы их знаете?
— Арон мой дядя.
Так выяснилось, что Зика с Михоэлсом дальние родственники. Зика обрадовался:
— Правду говорят, что все евреи родственники, — он достал бутылку отборного французского коньяка. — Выпьем за нашу встречу.
Он засыпал Михоэлса подарками для всей семьи.
— Зика, спасибо. Зачем так много?
— Бери, Соломон, бери. Для себя бери, для моего дяди Арона с тетей Олей, для их детей. Все равно ваши скоро отнимут у меня весь магазин.
Михоэлсу Зика понравился — это была крепкая деятельная натура, у него был острый аналитический ум, он прекрасно помнил факты из истории евреев в Польше и России и умел их тонко анализировать. Он говорил Михоэлсу:
— Советские арестовывают и ссылают латышей, но нас, евреев, пока не трогают. Ну, если захотят меня тронуть, я от них откуплюсь. Но у меня есть верные сведения от друзей, что в Польше Гитлер уничтожает евреев тысячами. Если он начнет войну со Сталиным, нам, евреям, будет очень плохо.
Михоэлс не стал обсуждать с ним политику, но предсказания Зики его взволновали, он нахмурился. Зика заметил, сказал:
— Ну, может быть, все-таки как-то обойдется.
Они так понравились друг другу, что обменялись адресами и стали переписываться.
Агенты НКВД отбирали у хозяев частные предприятия, меняли всю администрацию. Проницательный Зика предвидел это. Еще когда советские военные части только стояли перед границей, он быстро реализовал значительную часть своего богатства в золото, драгоценные камни и картины старинных мастеров, отвез все это в нейтральную Швейцарию и положил в банк.
Вскоре после разговора с Михоэлсом к нему в кабинет пришли два переодетых в штатское агентов. Зика их ожидал и знал, что они всегда приходят по двое.
— У нас есть ордер на ваш арест и предписание отобрать у вас магазин и национализировать его.
Зика не удивился, не испугался, он попросил с любезной улыбкой:
— Покажите мне ордер. Да, теперь я вижу — солидная бумага. Но все-таки это только бумага. Дайте мне ее, а я дам вам в обмен кое-что.
Он вынул из карманов пиджака два заранее заготовленных плоских кожаных футляра, открыл и протянул им. В каждом лежало кольцо с бриллиантом, бриллиантовое колье и серьги. Они сверкали так, что агенты не могли отвести глаз и глотали слюну.
Только Зика умел так легко и просто предложить крупную взятку, о которой они не могли даже мечтать. Стоимости этих драгоценностей хватит им на всю жизнь. А Зика рассчитал точно, что за свою жизнь должен заплатить солидно. И он понимал, что если дать большие взятки сразу двоим, то каждый будет бояться, что на него донесет другой, и оба не станут доносить на него. Агенты поморгали глазами, взглянули друг на друга, взяли футляры и отдали ему ордер. Бумага об аресте легко могла затеряться среди тысяч таких же бумаг, и никто о ней не вспомнил бы. Так Зика остался на свободе. Но магазин у него все-таки отобрали. Он остался заведовать снабжением и продолжал жить неплохо, хоть и небогато. Крепкий и деловой человек, Зика умел приспосабливаться к любому режиму — и примирился с новой советской властью.