– Спасибо, тренер.
– А я? – ржет наш главный шутник в команде – Елисей Еремеев. – По-моему, я сегодня был просто фантастически хорош на льду, Иван Федотыч. Вам так не кажется?
– Кажется, – хмыкает тренер, – кажется, что на следующей игре, Еремеев, ты будешь фантастически хорошо смотреться на скамейке запасных, если не научишься давать пас в руки сокомандникам. Усек?
– Усек.
– Завтра тренировка на час раньше. «Земли» не будет, настраивайтесь сразу на лед. В расположение клуба прибыть за два часа. Разберем вчерашний матч. Всем все ясно?
– Так точно, Иван Федотыч.
– Ясно как белый день.
– Все. До завтра, парни.
Тренер уходит, и команда медленно рассредоточивается кто куда. Одни уже из душа сваливают домой, а другие только тащат свое тело в душевые. Я всегда из вторых. Припозднившихся и тех, кого дома никто не ждет.
Подставляю спину под упругие горячие струи. Приятно до звезд в глазах. Ребята переговариваются, образуя вокруг монотонный гул из голосов. Я отключаюсь, пропуская их треп мимо ушей. Неторопливо смываю с себя пот и усталость прошедшего дня. Круговыми движениями разминаю шею и плечи. Напряжение начинает медленно разжимать свои тиски. В башке свистит ветер. Пожалуй, один из плюсов нечеловеческих нагрузок – ты устаешь настолько, что функция думать отрубается.
Прогревшись до самых костей, я резко переключаю воду с горячей на бодряще-холодную. Кожу обжигают ледяные иглы. Организм просыпается. И только потом выхожу из душа, обмотав полотенце вокруг бедер.
Одеваюсь. Сгребаю вещи в спортивную сумку и покидаю раздевалку позже всех парней в команде. На телефоне висит три пропущенных от матери. Сомневаюсь, что это что-то срочное, но мысленно ставлю зарубку – перезвонить. Бросаю взгляд на часы. Время подбирается к пяти. В самый раз. Закидываю сумку на плечо и уже проторенными дорожками поднимаюсь на трибуну, занимая свой «пост».
Пять раз в неделю по два часа здесь тренируется подростковая команда. Аккурат после нас. И сейчас парни в сопровождении главного тренера выкатываются на лед. Жужжат и трещат, как потревоженный улей, пока Трофим Сергеич их не усмиряет. Раздает цеу и свистком объявляет начало тренировки.
Я наблюдаю. Вторую неделю подряд. Честно говоря, и сам не заметил, как втянулся. Все пацаны такие разные. Кто-то дерзкий, кто-то борзый. Есть те, кто откровенно лажает, есть и парочка бесперспективных. А есть… да вон как тот русоволосый парень – талантище. Играет так, будто у него не руки, а клюшки, а на ногах не коньки, а реактивные торпеды. Жилистый, юркий, резвый и соображает быстро, что в хоккее играет не последнюю роль. Подрывается моментально. Стреляет прицельно. Наблюдать за ним одно удовольствие. Правда, с такими навыками ему бы нападающим быть, а не защитником.
– Здоров, Яр, – хлопает меня по плечу подошедший со спины второй тренер подростковой команды. – Преемника себе в команду присматриваешь? – Присаживается рядом.
– Привет, Кирюх. Годика два еще поиграю, а потом было бы неплохо найти мне годную замену. Кто-то же должен ваш клуб к кубку тащить, – хмыкаю.
– Прям-таки всего два?
Я пожимаю плечами.
– Что будешь дальше делать, не думал?
– Пес его знает.
– Перепрофилироваться в тренера не думал? Я слышал, что ты и вышку окончил по соответствующей специальности. За таким тренером, как ты, очередь из клубов встанет, чтобы тебя к себе в штаб заиметь.
– Тенденция меня «заиметь» уже откровенно начинает пугать.
– В смысле?
– Забей. Я так, о своем. А по поводу тренерства – одно дело играть, и совсем другое – преподавать. Тебе ли не знать? Не знаю, выйдет ли из этого какой-то толк. Рано пока об этом говорить.
– А я-то думал, ты готовишься. Уже не первый раз вижу тебя на тренировках парней. А ты, выходит, реально просто из любопытства? Или…
– Или что?
– Протежируешь кого?
– Не переживай, бастардов тут моих нет, если ты об этом. Слушай, Кирюх, как зовут вон того парня? – Кивком головы показываю на светло-русого защитника в белом свитере, пулей пересекающего коробку.
– Которого? Двадцать пятый? Так это Димка Фомин. Новенький наш. Только пару недель как к команде присоединился. Из области с матерью переехал в Москву. Скажи, хорош, правда?
– Да, – киваю, – очень даже. – Слежу за каждым движением пацана, а самого переклинивает. На фамилии Фомин. Где-то я ее уже слышал. Причем очень отчетливо и не раз.
– Батя у него хоккеист?
– Насколько я знаю, нет.
– Мать?
– Нет, – ржет Кирюха, – мать у него красотка. Ладненькая, маленькая, хрупкая, как куколка. Но в хоккей не играет, насколько мне известно.
На информации о матери парня не зацикливаюсь. И то, что Кирюха ее всю просканировал и запал, меня не удивляет. Он тот еще бабник. Некоторым даже штамп в паспорте пускать слюни и торчать причиндалами на других баб не мешает. Каждый живет как умеет. А вот фамилия пацана покоя не дает. Любопытно, откуда я могу ее знать. Может, просто чей-то однофамилец?