Направляясь к подсобке, печатаю деду сообщение и предлагаю притащить ему из кофейни какой-нибудь десерт. Попытка восстановить равновесие так себе, но ведь нужно с чего-то начать.
— Ты точно обязана это делать? — ворчливо спрашивает Алёна, когда вхожу в “служебное помещение”.
Роясь в картонной коробке у стола, она извлекает оттуда бумажную гирлянду из красных и розовых сердечек, которая, судя по всему, просто бесконечная.
— Да. Я же здесь работаю, — напоминаю ей.
— Ну, знаешь, ты же не рабыня. Ты вообще-то кассир. — Потрошит она коробку.
Запустив в нее руки, вываливает на стол кучу красно-розовой атрибутики ко Дню всех влюбленных, который наступит через неделю.
Подойдя к ней, цепляю пальцем сложенный “фонарик” в виде большого сердца на веревочке и равнодушно его рассматриваю.
— Тут хорошо платят, — говорю подруге. — Мишуру развесить не проблема.
— Да уж, не проблема, — буркает она, бросая на стол пластиковую табличку с английской надписью любовь.
Если она думает, что вид всех этих украшений вызывает у меня внутреннее отторжение, то это не так. В самом деле, у меня есть проблема посерьезнее, чем встретить День Святого Валентина с разбитым сердцем. Оно сжимается в ответ, потому что мне вдруг не нравится называть свою проблему “проблемой”. Многие называют это “чудом”, но только мне в девятнадцать такие чудеса… не нужны.
Посмотрев на меня, Алёна думает пару секунд, а потом бормочет:
— Ты сегодня хорошо выглядишь. Правда, я не придумываю.
Молча кивнув, черчу пальцем крестик на краю стола.
— Выспалась, — пожимаю плечом.
Это правда.
Я спала, как убитая, будто не спала неделю. На самом деле, я весь месяц спала кое-как. Наверное, я была глупой, когда решила, что могу справиться в одиночку. Правда, та поддержка, которой бы мне действительно хотелось, та, о которой тайком мечтаю каждую ночь, она мне недоступна.
Это больно ранит в груди, но я пытаюсь жить с этой чертовой раной.
— Ты… ммм… записалась к врачу? — осторожно переводит Алена тему.
— Угу.
— Может окажется, что ты не беременна, — воодушевленно предполагает она.
— Эмм… — смотрю на нее с безнадегой. — Вряд ли…
Симптомы такие яркие, что у меня нет сомнений.
— Это… чувствуется? — Кусает она губу.
В ее глазах забавное любопытство. Кажется, я что-то вроде подопытного кролика, но ее любопытство сильнее, чем мои “раненые чувства”. На самом деле я не в обиде. Мне бы тоже было любопытно, поменяйся мы местами.
— Эммм… еще как…
Стараюсь звучать безразлично, но все это пугает и… ужасно волнует. Я хочу поделиться…
— Ооо… ясно…
— В животе будто сквозняки, — говорю беспечно. — И грудь… в общем, она стала огромная…
— Вот так бонус, — тихо посмеивается Алёна.
— Да, шикарный. Оставь все это, я после закрытия сама развешу. Хочу поесть. — Направляюсь к холодильнику, чтобы достать контейнер со своим обедом.
— Ладно, — вздыхает она. — Можно вопрос?
— Угу.
— Ань… вы… поссорились?
Прикрыв глаза, открываю холодильник.
— Эмм… долгая история… мы расстались, и он не виноват.
— Слабо верится, — цедит мрачно.
— Ты его не знаешь… — говорю так тихо, что это больше похоже на шепот.
Я знаю, к чему она клонит, но я… уже все решила. Я не собираюсь ему говорить. Я уже столько всего наделала, что боялась бы сознаться даже под пытками.
У нее звонит телефон, и по короткому разговору я понимаю, что ей пора.
— Ник приехал, — говорит, шурша курткой.
— До завтра. — Бросаю на нее взгляд через плечо.
Надев куртку, она посылает мне виноватый взгляд и направляется к выходу.
Каждый раз, когда ее парень всплывает в том или ином разговоре, она будто чувствует себя виноватой. Будто она виновата в том, что у нее есть парень, которого любит она и который любит ее.
Усевшись на стул, жую свой обед даже не разогревая. Я так голодна, что меня это не смущает. Покончив с едой, пихаю контейнер в пакет и заглядываю в зеркало, чтобы поправить дурацкую “таблетку” у себя на голове. Головной убор, который терпеть не могу, но он идет в комплекте с фартуком, и мне платят в том числе за то, чтобы я все это носила.
Прочитав сообщение от деда, возвращаю телефон в карман и решаю подсыпать зёрен в лоток кофемашины, когда за спиной звенит колокольчик.
Роняю пакет и замираю статуей. По ребрам колотит подпрыгнувшее к потолку сердце, потому что, хлопнув дверью, к кофейню заходит Дубцов.