Войдя в дверь мужского туалета, она с независимым видом осматривается, и это просто гребаная фантастика!
— Пздц… — бормочу в трубку, пораженный.
— Что? — переспрашивает мать.
— Ничего, — откашливаюсь, наблюдая за тем, как эта девица складывает на груди руки и впивается в меня глазами. — Мне идти надо.
— Ладно. Спокойной ночи.
— И тебе, — сбрасываю вызов и толкаю телефон в карман. — Ты в курсе, зачем люди в туалет ходят? — спрашиваю, развернувшись.
— Я не стеснительная, — пожимает она плечом.
— То есть, я могу помочиться? — киваю на писсуар.
— Если тебе не терпится.
Мне не терпится узнать, какого хрена ей от меня нужно.
— Я весь внимание. — Кладу на пояс руки.
Дальше случается волшебство.
Ее лицо становится напряженным, и я вопросительно выгибаю брови.
Заправив за уши волосы, прячет ладони в задние карманы своей короткой юбки. Облизнув губы, кусает их, продолжая долбить меня этим пристальным взглядом.
— Ты сейчас пытаешься передать мне телепатический сигнал? — спрашиваю сухо.
— Нет, я просто думаю…
— Думай быстрее.
— Думаю, ты правда такой мудак, или это только кажется.
— Думаю, что тебе не кажется.
— Ты… ты ее… любишь? — вдруг выпаливает она.
Вопрос заставляет лицо окаменеть.
Я пьяный, но не настолько, чтобы обсуждать с какой-то борзой телкой свои гребаные сердечные дела. В своей жизни их я вообще ни с кем никогда не обсуждал, только с бабулей школьную любовь Варю из пятого “Б”.
— Кого “ее”? — Складываю на груди руки, прекрасно понимая, что она вломилась в мужской туалет не для того, чтобы говорить о какой-то левой “ней”.
— Аню… — произносит еле слышно.
Напрягаю челюсть, давая себе минуту на раздумья.
Она нервничает, и теперь я вдруг хочу узнать, что, твою мать, происходит?!
В последний раз, когда я видел ее подругу, она боялась садиться в мою машину. Она шарахается от меня, как от паяльника. Какого хрена теперь ей от меня надо?!
Блять…
Всю душу вымотала.
— Это она тебя прислала?
— Нет…
Разочарование есть, и на вкус оно горькое.
— Че те надо? — спрашиваю жестко.
На ее лице впечатляющая внутренняя борьба.
Такая, что я вдруг боюсь ее спугнуть.
Не шевелясь, просто застываю, вдруг понимая, что она не выйдет из этого туалета, пока я не получу ответ на свой вопрос.
Глава 18
Аня
Серый утренний свет пробивается через полузашторенное окно и не дает уснуть.
Обняв руками подушку, пялюсь в пространство бесконечно долго.
Я не хочу, чтобы этот день начинался, но за дверью слышу скрип половиц и шарканье дедовых тапок по полу. В утренней статичной тишине слышу даже, как чиркает по коробку спичка.
Перевернувшись на спину, смотрю в потолок.
В моем теле есть изменения. Я чувствую их. Чувствую себя так, будто в моем организме началась какая-то масштабная перестройка.
Тянущая боль внизу живота заставляет положить на него руку.
Виновник этого такой крошечный, что глядя на его снимок, я ничего не могу разобрать, но у него уже есть сердце.
Повернув голову, смотрю на часы.
Почти семь утра, а я по-прежнему в сомнениях и абсолютной чертовой потерянности. Мое настроение, как теннисный мячик — скачет то в стену, то в потолок, то еще черт знает куда. Кажется, я вообще его не контролирую. Вчера утром меня стошнило, и мне пришлось наврать деду с три короба. Если меня стошнит и сегодня, лучше застрелиться, чем смотреть ему в глаза.
Лучше умереть, чем смотреть в глаза Дубцову, потому что мне вдруг кажется, что я ворую что-то, принадлежащее ему. И если он об этом узнает…
От панического и нарастающего страха у меня потеют ладони.
— Ммм… — со стоном сбрасываю на пол ноги.
Кровать подо мной скрипит, и мне хочется рухнуть обратно.
Я никогда не была соней, а теперь отдираю себя от матраса каждое утро.
— Доброе утро… — бормочу, проходя мимо кухни.
— Доброе… — вторит мне дедов голос.
Прошмыгнув на цыпочках в ванную, закрываю дверь на замок.
Упираюсь ладонями в умывальник и жду.
Даю себе пять минут на то, чтобы понять, понравится мне сегодня запах яичницы, который ухватила носом, пока проходила мимо кухни, или не понравится.
Почему в природе все так несправедливо?!
Мужчина просто получает удовольствие, а женщина девять месяцев расхлебывает последствия!
Зло дернув ящик, достаю оттуда расческу.
Глядя в свое отражение, сглатываю застрявший в горле ком.