Горло сжимает спазм, не давая сделать вдох.
Я могу просто уйти, и он никогда не узнает.
Очередное предательство, ну и что? Одним больше, одним меньше, разве это важно?
Если я сделаю это, она победит. Она уже победила, ведь глядя на парня там, внизу, я все еще не могу решиться сказать ему хотя бы “привет”.
Расстегнув куртку, опускаюсь на скамейку и обнимаю руками свои колени. Кладу на них подбородок, просто сливаясь с обстановкой и терзаясь своим выбором, как мечущийся по западне кролик.
Кир играет агрессивно, и от его подачи трясутся стены, потому что он загнал мяч в аут с такой силой, что парни противоположной команды накрыли руками головы. Вздрагиваю, когда таким же манером он принимает подачу соперника, вколачивая мяч в деревянный пол спортзала под углом в девяносто градусов.
Тру вспотевшие ладони о джинсы, пока Дубцов расхаживает по площадке, пожиная плоды своей несдержанности. Подхватив кроссовком катящийся мимо волейбольный мяч, подбрасывает его вверх и отправляет в стену, врезав по нему ногой.
Возмущенный свисток физрука заставляет меня поморщиться.
— Дубцов! — орет тот. — Ты хочешь университету новые мечи оплатить?!
В ответ на эту претензию, мой бывший парень оббегает сетку и оставляет площадку, не трудясь объясняться.
— Играем! — снова свисток, а мое сердце готово выскочить из груди.
Перегнувшись через перила, вижу, как Кир скрывается в коридоре под трибуной, явно направляясь к раздевалками.
Моя паника такая невероятная, что ее можно пощупать.
Все решения, которые вертятся в голове, соединяются в один большой комок и путаются между собой.
Встав со скамейки, бросаюсь к лестнице и сбегаю вниз, но замедляюсь, как только слышу хлопок двери за углом.
— Ффффф… — выдыхаю, нарезая перед этой дверью круги.
Слышу звуки его шагов, и как что-то падает на пол.
Старая железная ручка кажется мне раскаленной, когда кладу на нее ладонь.
Ну же!
Толкнув дверь, прохожу в раздевалку и застываю на пороге, врезаясь глазами в голую спину и узкие бедра в низко сидящих спортивных шортах. От этого вида предательские бабочки щекочут мой живот. Сглотнув, наблюдаю за тем, как Кирилл роется в большой спортивной сумке и оборачивается, когда отпускаю дверь, заставляя ее с грохотом захлопнуться.
Его черно-карие глаза замирают на моем лице, и мне вдруг кажется, будто из этой комнаты выкачали весь кислород. Не шевелясь, смотрю в его глаза не моргая. Очерчиваю взглядом скульптурные контуры его скул и подбородка. Его губ.
Почему… почему я не могу его коснуться?!
Я ненавижу его мать. Я ее ненавижу и буду ненавидеть всегда за то, что она заставила меня пройти через ад. В тот день, когда я поняла, что боюсь и мне придется сдаться, я думала, что умру…
— Привет. — Мой голос хриплый и тихий.
Дубцов вдруг делает резкий вдох, от которого крылья его носа раздуваются. На щеках проступают желваки, когда сжимает зубы и выпрямляется, зажав в кулаке свою майку.
Его злость такая очевидная, что я теряю нить своих мыслей.
Я и без того не знала, что ему скажу, а теперь я просто не знаю, с какой стороны к нему подступиться. Я уже ни в чем не уверена! Не уверена в его чувствах к себе и… к тому, что мы наделали.
— Чего тебе надо? — бросает он ледяным голосом.
Не знаю, как вела бы себя на его месте, но я, наверное, неисправимая дура, если рассчитывала на что-то другое. Ведь я не оставила ему выбора. Все эти недели я скрывалась от него так искусно, что меня даже с собаками не нашли бы. Я боялась, что он найдет. Боялась и в душе мечтала об этом, сама не зная зачем! Он не искал. Он… уехал кататься на лыжах в компании своих друзей.
— Хочу поговорить, — пытаюсь звучать ровно, но даже для меня это звучит не убедительно.
— Поговорить? — цедит. — Выйди отсюда на фиг. Это мужская раздевалка. — Отворачивается, будто мой вид доставляет ему физические страдания.
— Кир… — Смотрю на его затылок.
— Калинина, — говорит предупреждающе, запуская руку в сумку. — Выйди, мне нужно переодеться. Я опаздываю.
Опаздывает.
Куда?! К той блондинке?!
В звенящей тишине слышно только наше дыхание.
Я бы никогда не набралась смелости искать с ним встречи, после того, что сделала, а он, кажется, этого и не хочет.
Вдруг понимаю, что тоже не хочу.
У меня нет права злиться на него. Обижаться тоже, но именно это я и делаю.
Развернувшись, толкаю дверь и выпаливаю:
— Ясно. Извини.
Выскочив в коридор, уношусь из спортзала, как комета.
Уличный ветер лижет щеки, но только добравшись до своего дома я понимаю, что даже не застегнула куртку.