— Садись, — говорит, адресуя мне тяжелый пристальный взгляд.
Это его фирменный. В детстве под этим взглядом я ссал от страха кипятком.
Усевшись в кресло, скрещиваю в лодыжках ноги и складываю на животе руки, сцепив их в замок. Не утруждаюсь приветствиями, от меня их все равно не ждут.
Скользнув глазами по бандажу, украшающему мою руку, переводит глаза на мое лицо.
— Если не настроен на серьезный разговор, можешь сразу уматывать, — предупреждает он.
Желание послать его в зад как всегда зашкаливающее, но мне достаточно напомнить себе о том, что теперь у меня есть своя персональная личная ответственность, даже если изначально это была абсолютная безответственность. Но я не так давно понял, что “залет” моей девушки меня… блин… меня это устраивает. Все через жопу, но меня устраивает.
— Я весь внимание, — отвечаю совершенно ровно.
Выждав паузу, оценивает степень моей серьезности и, удовлетворившись, говорит:
— У меня простое предложение. Я озвучиваю, ты обдумываешь. Можешь время взять, можешь сразу решить, как угодно.
— М-м-м, — тяну, изображая заинтересованность.
Постукивая по столу пальцами, продолжает:
— Вознесенский сильно болен.
— Не знал, — откашливаюсь.
Отец Марины, моей бывшей, неплохой мужик. По крайней мере, я с ним никогда не конфликтовал. Не за чем было. С моим отцом они друзья со школьной скамьи, поэтому для него такой расклад что-то вроде удара.
— У него к тебе особые чувства, — сообщает. — Чем-то ты его обаял. Он в тебе видит своего зятя, и рассчитывает увидеть внуков. Хотя бы одного.
— Мы с Мариной расстались, — напоминаю, если у него, блть, склероз.
— Мне пох*ру, — сообщает спокойно. — У меня друг умирает, и дочь единственную хочет за тебя отдать. Ей детей можешь делать в любом количестве, начиная прямо с сегодняшнего дня. Расклад такой. Женишься на Марине, отдам тебе процент от активов завода. Не женишься, раздавлю.
Я недооценил все перспективы сегодняшнего дня.
Сжимая до скрипа костей кулак, смотрю в холодные голубые глаза мужика, который мне никто.
— Иди нах*р, — чеканю.
— Значит по-плохому, — кивает, откидываясь в кресле.
В крови плещется бешенство, от которого на руках шевелятся волосы.
Пустого в его угрозах ничего нет, и, выходя из кабинета, я вижу перед глазами очень тонкую, но отчетливо красную пелену. Она туманит башку все время, пока иду к машине. Когда, подойдя к ней, впечатываю в крышу кулак. Все время, пока пялюсь в лобовое, пытаясь мысли выстроить в логическую цепочку. Ухожу в себя на целый час, не замечая даже того, что в кармане джинсов звонит телефон. Только победив этот гребаный красный туман, я начинаю думать по-настоящему. Решение приходит не сразу. Нащупываю его путем упорной мозговой активности.
Сжав пальцами руль до побеления в костяшках, хриплю в пространство:
— Это я тебя уничтожу.
Глава 48
Аня
Добравшись до универа, я выпрыгиваю из такси и несусь в деканат, опаздывая везде, куда только можно опоздать. Я довела до возмущения даже своего врача, потому что эта женщина явно не привыкла никуда спешить. Она двигалась так неторопливо, что, глядя на это, я в трудом усидела на стуле.
Пройдя через турникет, набираю Кирилла, вспомнив о том, что он просил позвонить. Он не берет трубку, и я отправляю телефон в сумку. В ней такой бардак, что не удивилась бы, найдя там дохлую кошку.
— Ба… какие люди! — слышу голос Васи, своего старосты. — Ничего себе, — прикладывает к груди руки. — Неужели нас решила посетить сама Калинина!
Сдав в гардероб куртку, оборачиваюсь и чистосердечно прошу:
— Вась, отстань, а?
— Ну, класс, — бубнит, раздеваясь. — Я думал ты на красный диплом метила, а ты… эххх…
— Планы поменялись, — обхожу его.
— Эт я уже понял. У тебя хвостов больше, чем у Кислицына, внучка уважаемого человека, — кричит мне вдогонку.
Хвосты последнее, что меня теперь волнует.
Продираясь в потоке людей, сворачиваю на пожарную лестницу и по ней поднимаюсь на второй этаж. Без крайней необходимости я вообще предпочла бы в деканате не появляться, но мне нужно отдать “справку” и получить освобождение от физкультуры.
Секретарь в приемной встречает меня нейтрально, но косит глаза, когда узнает о цели моего визита. Насмешливо кривит губы, бормоча под нос что-то вроде “да уж…”.
Да уж! Нельзя ли побыстрее?!
Табличку на двери декана я игнорирую. Как и исходящую от нее ауру. Воспоминания о нашей последней встрече — то, о чем бы навсегда хотелось забыть, но лучше этого не делать, ведь та встреча была отличным уроком.