Стряхнув руки, тянусь за бумажным полотенцем.
— Думаешь, удержишь его пузом? — говорит вдруг моя соседка.
Метнув на нее глаза, вижу насмешку и иронию. Картинную жалость.
Она ничего не знает о нас. Ничего не знает о том, как можно заживо гореть, зная, что ОН так близко, но дотронуться до него нельзя. Когда-то я думала, что это он меня выбрал, а теперь уже не уверена. Я могла сбежать от него, ведь он пугал меня до чертиков. Своими шпильками, своей самоуверенностью. Но я упрямо летела на огонь, как безмозглый мотылек. Выходит… я тоже его выбрала.
— Жалеешь, что не сделала этого раньше меня? — бросаю ей.
— Помилуй Боже, — усмехается. — В девятнадцать залетают только идиотки безмозглые.
— По-моему, — стряхиваю с рук воду. — Как раз безмозглые идиотки так и рассуждают.
Обойдя ее, выхожу из туалета, чувствуя нервную дрожь от того, что мне не придется краснеть за себя завтра утром, когда я прокручу этот разговор в голове раз тридцать или сорок.
— Пошли, — тяну Алёну за собой, схватив за руку.
За стойкой Дубцов и Барков воюют с коктейлями, и через пять минут я получаю свой безалкогольный Мохито. Он оседает в желудке терпким приятным вкусом, как и этот вечер. С Алёной мы даже осваиваем музыкальный автомат и заказываем свою песню.
Понятия не имею, на какой в точности эффект они рассчитывали, затевая все это, но явно не на такой, потому что, когда за стойкой появляется Стас, его слова гласят:
— У нас так бухло закончится! Нужно ехать закупить ящиков пять, на всякий случай, пока магазины открыты.
— Я пас… — качает головой Кир.
— Возьми Алёну, — обернувшись через плечо, Барков кивает на свою девушку. — Съездишь с ним?
— Съезжу, — вздыхает.
Мы с Киром уходим ближе к одиннадцати, не дождавшись их возвращения.
Наша машина припаркована прямо перед входом. Когда садимся в нее, впервые за этот вечер я чувствую себя чертовски неуютно! Потому что это черный седан “мерседес”, похожий на космическую летающую тарелку, и если до этого момента на нас обращали внимание лишь некоторые, то, когда пищит сигнализация, на нас смотрят абсолютно все.
Это случается каждый раз, когда мы возникаем где-то на городских парковках.
Каждый. Чертов. Раз.
Пристегиваю ремень, пока он неторопливо сдает назад.
Запахи новой кожи салона щекочут нос.
Расслабляюсь, растекаясь по глубокому креслу. Сложив на животе руки, сообщаю:
— Твоя бабушка живет у моего деда.
— А ты что, против? — интересуется он.
— Ты что, знал?! — смотрю на него возмущенно. — И не сказал?!
— А че, будешь бить? — хмыкает.
Развалившись в кресле, он управляет этой машиной, как будто в ней родился. Так расслабленно и уверенно, что мой мозг воспринимает это, как нечто бесконечно сексуальное! Тем, от чего слюни текут.
— Нет, — говорю с обидой. — Я бы тебе сказала. Сразу.
— Я не знал, — сразу проясняет он ситуацию.
— Но догадывался?
— Ты решила до меня доеб*ться? — улыбается.
— Ответь на вопрос!
— Догадывался, — вздыхает, легко выкручивая руль и сворачивая во двор новенькой высотки.
Мы живем в пяти минутах езды от музкафе. Это съемная квартира, своей у нас пока нет, но мы подумываем о том, чтобы выкупить эту. Она достаточно огромная, чтобы вызвать у меня культурный шок и реакции, обратные клаустрофобии. Когда я в ней одна, чувствую себя иголкой в стоге сена.
— Почему я не догадалась? — интересуюсь его мнением.
— Ты? — повернув голову, окидывает меня ленивым взглядом. — Наверное, потому что ты девять раз из десяти выпадаешь из реальности. Я так понимаю, это из-за беременности, раньше у тебя такого не было.
— Что, все так плохо? — бормочу.
— Нет, это забавно.
— Ммм… — хихикаю. — Это вроде как хорошо, да? То, что они съехались. Даже отлично.
— Поживем-увидим, — отзывается он, паркуясь перед входом в наш подъезд.
— Я могу хоть сейчас предсказать, что тебя ждет, — сообщаю, отстегивая ремень.
— И что же? — выгибает брови, повернув ко мне голову.
Подавшись к нему, начинаю целовать.
Жесткие губы под моими расслабляются. Его запах дурманит голову, как и тепло его каменных плеч под моими ладонями. Играю с ним до тех пор, пока он не выпускает наружу язык, заставляя пальцы у меня в ботинках поджиматься.
Когда я вновь смотрю в его лицо, глаза у него потемневшие и слегка мутные. Губы приоткрыты.
— Будет зависеть от того, как прошел твой день… — шепчу, задевая кончик его носа своим.
Он много времени проводит на заводе. Иногда вместе с бабушкой, иногда вместе с отцом Стаса. Ему выделили кабинет, но у него пока нет никакой должности. Он просто смотрит. Наблюдает. Изучает документы и… думает, думает, думает… иногда встречается с заказчиками. Сам ездит на встречи. К одной такой встрече он готовился три дня.