— Это не смешно! — восклицает Назима.
— Я буду вечером, — обещаю ей.
Ещё раз целую в лоб, подхватываю свой чемодан и ухожу в противоположную сторону, не оборачиваясь.
Валерий, уже договорившись с охраной аэропорта, отсматривает внешние камеры на парковке терминала.
— Ну что там? — Спрашиваю, заглядывая за стойку.
— Все в порядке, — растеряно пожимает он плечами. — Дорогие тонированные тачки и ничего подозрительного. Может мы сходим с ума, Константин Петрович? Технари наши тоже говорят, что взлома системы безопасности не было. Может, у оператора покрытие рухнуло?
— Может, и может… — цокаю языком. — Ладно, — хлопаю ладонью по столешнице. Поехали. На месте будем разбираться. Только на всякий случай броник надень…
Мы беспрепятственно выходим на парковку к своим машинам. Здороваемся с водителями, открываем багажники, чтобы загрузить вещи и… тут начинается сомнительная канитель: из двух соседних машин выскакивают парни в форме обэп и молниеносно укладывают нас всех лицами на капоты машин.
Слышу, как отборно матерится Валерий, за что получает прикладом в плечо.
— Тихо…
Ну, прилетели, мать твою…
— Тихомиров Константин Петрович? — раздаётся над моей головой.
— Да, — рычу в ответ. — В чем дело?
— Вам придётся проехать с нами…
Глава 37. Первые сутки
Костя
Три допроса без всякого смысла, так, чисто борзо поглумиться и позапугивать. Сутки в камере без адвоката, отсутствие еды и обещанных медикаментов очень красноречиво сообщают мне о том, что за подставой стоит не пешка. А из обиженых и незаколотых мамонтов у меня на данный момент есть только один. Филатов. Чтоб его! Но сам бы не смог. Это однозначно. Он просто не знал о существовании компании Назимы, чтобы обернуть нашу сделку, как рейдерский захват. Значит, кто-то рассказал, и крыса среди своих. От этой мысли мерзко. Михаил? Больше так близко никто не был.
Психуя и морщась от боли в рёбрах, разворачиваюсь на кровати и с чувством всаживаю кулак в стену.
— Сука такая!
Вниз сыпятся куски краски и штукатурки. Костяшки взрываются болью.
— Эй, тише будь! — получаю толчок ногой снизу и подлетаю на матрасе. — Башня и без тебя болит…
Шипя, свешиваюсь с нар и смотрю на своего соседа. Здоровый скот. Под утро его привели и уложили. По запаху было понятно, что клиент в алкогольной отключке. Интересно, кто такой? Судя по гонору, непростой. Тогда почему мы с ним не в одиночках? Еще через несколько секунд внимательного осмотра своего соседа я понимаю, что на парне просто нет живого места. Вывих плеча, огромная гематома на бритом затылке и хрен его знает, что там ещё. Одно радует — позвоночник цел. Иначе ногами бы не махал.
Со стороны двери раздаётся грохот задвижки.
— Тихомиров, на выход, — слышу команду сквозь скрип петель. — Побыстрее давай!
Спускаюсь со второго этажа нар и подхожу к конвойному.
— Лицом к стене, руки за спину, — командует он.
Усмехаясь, подчиняюсь. Внутри отравляюще растекается выжидающая жестокость и желание мести. Конец им тут всем. Как только выйду, будут землю ложками на скорость жрать и из сортиров запивать. А выйду я скоро… За мной стоят сотни людей, которые хотят видеть меня на воле и в добром здравии. Страшно только за Назиму. Но если с ней что-то случится…
— За мной прямо по коридору, — толкает меня в спину конвойный.
— Я бы на твоём месте уже имя с фамилией менял, — говорю ему с неприкрытой угрозой в голосе, — и из страны сваливал.
— Расслабься и иди резче, — нагло усмехается он мне в ответ. — Из этого коридора обычно только на десять лет строгача выходят.
От цифры инстинктивно передёргиваются плечи. Не будет этого. У меня жена беременная. Жизнь, мать ее, только начинается. И из-за одной старой, жадной завистливой швали пускать ее под откос я не намерен.
Вместе с конвойным прохожу тускло освещенный гулкий коридор и попадаю в соседнее допросное крыло. Четвёртый раз я здесь.
Внутренне подбираюсь, мысленно готовясь к ещё одному допросу. Ну как допросу… обмену любезностями с доживающим свои последние дни следователем. Такой молодой, и уже такая продажная гнида. Ладно, этим сейчас никого не удивишь. Но тут же главное правильно продаться, чтобы жить жирно и счастливо, а он ошибся. Тотально. Второй раз ошибся, когда вызвал конвойных и разрешил отбить мои рёбра дубинками. Я запомнил.