— Не говори так, — просит Назима. — У тебя бы и без меня все было хорошо.
— Нет, — сжимаю ее ещё крепче, — без тебя все было плохо. Без вас, — поправляюсь, смещая руку на живот.
Пригревшись и расслабившись, мы отрубаемся на несколько часов. Потом в полусне ещё раз любим друг друга и идём в душ, когда за окном становится окончательно темно.
Пока ужинаем, как настоящие новобрачные, обсуждаем все подряд: ремонт дома, фильмы, книги, имя мелкому. Назима ждёт девочку, я — пацана. Вопрос религии как-то обходим стороной, но мне и непринципиально. Главное — чтобы не фанатик, а остальное можно уважать.
Мы засыпаем под утро, начав наш очередной нежный, но так его и не закончив. Мысль о том, что придётся снова расстаться на неделю кажется невыносимой. Мне даже страшно представить, какого сейчас Назиме.
И когда мы просыпаемся утром от громкого стука в дверь и голоса конвойного с сообщением о том, что в нашем распоряжении осталось пятнадцать минут, я даже радуюсь. Не остаётся времени на переживания и прощания. Мы просто летаем по комнате, собирая вещи и приводя себя в порядок.
— Тихомиров, на выход! — слышим из коридора и замираем.
Впиваюсь поцелуем в губы застывшей жены.
— Я люблю тебя. Через неделю я буду обнимать всю ночь, — обещаю ей.
Ухожу, не дожидаясь ее ответа и не оборачиваясь. Слышу тихий всхлип. Что ж тяжко то так, а?
Глава 40. Счастье — это просто…
Костя
— Не скалься, бесишь, — хмуро говорит Швецов, делая глоток чая из металлической кружки.
Подвигаю ему контейнер с блинчиками от Назимы. Сегодня утром передали.
Мой сосед по камере молча берет блин и откусывает.
— Хорошо готовит, — комментирует задумчиво.
— Не жалуюсь, — усмехаюсь.
Его взгляд зависает на моем безымянном пальце с кольцом.
— Ждёт что ли тебя? А если сегодня не выйдешь?
— Выйду, — отвечаю с агрессивной подачей.
— А если нет? — невозмутимо повторяет вопрос.
— Твоя не пришла? — возвращаю ему с раздражением. Нефиг мне тут с больной головы на здоровую.
Швецов вытирает руки бумажной салфеткой и бросает ее на стол.
— Что-то башка разболелась снова, — встаёт из-за стола и идёт к кровати.
Падает на неё, переворачиваясь на живот.
— Ну ты не грузись, — я подхожу ближе, опираясь рукой на второй ярус нар. — Отпусти. Страшно им. Девочкам… Особенно если хорошая.
— Тихомиров, а не пошёл бы ты на хрен со своей философией, — огрызается, отрывая голову от подушки. — Сам то свою дохрена отпустил?
— А ей без меня хуже при любом раскладе, — отвечаю задумчиво. — Мусульманка она. И ребёнка от меня ждёт.
— А ты продуманный скот, по всем фронтам подстраховался, — ухмыляется мой сокамерник. Все-таки поднимается, потирая лицо ладонями. — Моя — ещё девчонка совсем. В мед ее устроил. Думал, что за пару месяцев надоест она мне, но нет. Запала. Прямо до печёнок пробрала дрянь такая… — со злостью всаживает кулак в железный свод кровати. — И отпустить не могу. И что делать с ней не знаю. Два раза свидание со мной предлагали. Бабки забрала, а от встреч отказалась.
— Ты зачем ей бабки посылал? — искренне удивляюсь.
— А хрен знает, — ещё один удар в свод кровати. — Чтобы нагнуть ее. А может, купить…
— Хм..
— И ты знаешь, — болезненно усмехается, — вот пока она рядом была, почти как должное ее принимал. Все эти ее бабьи нежности. Даже бесился иногда. Представляешь, ей кто-то сказал, что мужику надо на работу обязательно обед собирать. Так она контейнеров приперла. У меня аж глаз задёргался, когда я у себя на кухне пакет пластиковый с борщем увидел…
Начинаю тихонько посмеиваться от его рассказа. Да, Назима такая же. Есть в этом что-то.
— Тебе смешно, а она так смотрела, что взять пришлось. Охрана ещё неделю угорала. Попросил больше так не делать, — продолжает он свой рассказ. — Так она стала мне конфеты в карманы класть. Нет, ну ты понимаешь, я к серьезным людям прилетаю, достаю визитку из кармана пиджака, а она в… — делает выразительную паузу, — в шоколаде!.
— Да, отношения — это такое, — угараю почти открыто, — некоторое вещи надо терпеть…
— Зато наказывать ее в постели просто отрыв башки, — оскаливается Швецов. — Никогда так сыт не был. Горячая, искренняя, и первый я у неё.
— Согласен, хорошая девочка, — киваю с улыбкой. — Где нашёл?
— А прямо на голову вот эту больную свалилась, — поправляет он повязку. — Попойка у нас в сауне была. Ну слово за слово. Перепились. Один мне решил салатником голову пробить. Все решили, что мозги у меня потекли, — посмеивается воспоминаниям, — а это был крабовый салат. Она в соседнем доме жила и иногда убирала в сауне, — он морщась, держится за виски и снова ложится. — Не получается отпустить. Валил бы ты, Тихомиров, уже. Раз есть тебя кому ждать.