— Если хочешь…
— Конечно! Ивон тоже будет очень рад! Интересно, что он скажет о твоей прическе. На мой взгляд, удачно. И подкрасилась ты очень хорошо. Только на твоем месте я бы оттенила веки. Это придает глазам выразительность.
Франсуаза обернулась и взглянула на мать — слишком моложавую, слишком белокурую. Опустив утюг на подставку, Люси расправляла на столе блузку. Комнату для гостей она превратила в бельевую: кругом громоздятся всевозможные картонки, на металлическом столике новенькая швейная машина, на полу набитая битком корзина с неглаженым бельем. В щелях паркета блестят булавки.
— Никто мне не звонил? — спросила Франсуаза.
— Нет. А что?
— Может быть, позвонит Кароль. Я вчера сказала дома, что буду ночевать у тебя. Но я солгала. Я ночевала у подруги…
Люси удивленно выпрямилась, вытаращила глаза с ресницами, густо намазанными черной тушью, и пролепетала:
— Но ведь это очень плохо, доченька! Почему ты так поступила?
— Я поссорилась с Кароль…
— Из-за чего?
— Да так, пустяки!
Люси схватила утюг и снова принялась водить им. Гладила она очень умело.
— Она с тобой дурно обошлась? А я думала, вы ладите!
— Прошу тебя, мама, не задавай мне вопросов.
— Ну, ладно, ладно! — Люси старательно склонилась над столом. — Но только… Чего же ты хочешь?
Она явно не стремилась узнать больше. Двери дома ее бывшего мужа были для нее закрыты, и Люси не желала заглядывать туда даже мысленно. Смиренный вздох всколыхнул ее чересчур подчеркнутые формы.
— Это было неизбежно, моя дорогая. Я вообще удивляюсь, как вы с этой женщиной не ссорились раньше. Как бы она ни старалась, она всегда останется для вас чужой. Бедные мои крошки! Но нужно быть благоразумной. Такова жизнь! В конце концов, тебе уже восемнадцать, скоро ты выйдешь замуж…
Она тщательно разглаживала рукав кофточки. Носик утюга зарывался в бледно-сиреневый шелк. Собравшись с духом, Франсуаза сказала:
— Знаешь, мама, я очень много думала в эти дни. Я хотела бы жить здесь.
Лицо матери вытянулось.
— Здесь? Как же так?
— Я хочу сказать… жить с тобой, у вас…
В глазах Люси мелькнула растерянность, почти страх. Она поставила утюг на попа.
— Но это невозможно!
— Почему же, мама?
— Но… у нас… нет лишней комнаты!
— А эта? Уверяю тебя, мне в ней будет очень хорошо!
— Ну сама подумай, Франсуаза, это же бельевая! Она мне очень нужна. А потом… здесь будет спать Анжелика… И вообще все это очень сложно… Уже не говоря о том, что твой отец будет недоволен!.. А я вовсе не хочу портить с ним отношения!
Люси говорила быстро, виноватым и раздраженным тоном. Она будто сердилась на дочь, ставящую ее в такое неловкое положение. Франсуаза подавленно слушала, чувствуя, как вокруг нее ширится пропасть, которую уже ничем нельзя будет заполнить. Один за другим все, в кого она верила, показали свое истинное лицо. А ведь, в сущности, подумала Франсуаза, во всех несчастьях, которые сейчас переживает семья, виновата мать. Не разведись она с отцом, не было бы сегодня драмы ни у Жан-Марка, ни у самой Франсуазы… Они по-прежнему жили бы дружной, счастливой семьей. Люси сложила кофточку и аккуратно перенесла ее на стул. Губы ее были недовольно поджаты. Впервые в жизни Франсуаза с горечью и раздражением смотрела на эту чересчур накрашенную женщину, которая бросила детей ради другого мужчины и теперь больше всего боялась, как бы не пошатнулось ее эгоистическое счастье. Да, во всем виновата она. Даже Кароль можно было как-то оправдать, но не ее!
— Кроме того, надо считаться и с Ивоном! — продолжала мать. — Что он скажет, если я приведу в дом такую взрослую дочь?..
Ее жеманство было отвратительно. Франсуазе оставалось только поддакивать.
— Да… Ты права… Я не подумала…
Но в душе она переживала мучительное унижение: Франсуаза привыкла считать этот дом своим, и вот ее отсюда гонят. Она страдала, видя, как мать изо всех сил старается подсластить пилюлю. Ее так и подмывало сказать: «Довольно, мама. Не трудись!..» Когда Люси взяла дочь за руку, Франсуаза резко вырвалась. В эту минуту раздался телефонный звонок. Франсуаза сжалась от страха.
— Это Кароль, я уверена! — воскликнула она.
И вслед за матерью выбежала из бельевой. Телефон был в гостиной. Люси сняла трубку, шепнула: «Так и есть, она!» и сделала дочери знак взять отводную трубку. Франсуаза услышала любезный голос Кароль.
— Здравствуйте, мадам. Простите, что я беспокою вас…
— Ну что вы, мадам, — с приторной любезностью возразила Люси.