— Что с твоими волосами?
Я машинально подняла к голове руку и почувствовала, как пальцев коснулись коротко остриженные обрубки локонов.
— Сейчас так модно, — я слегка смутилась.
Его лицо смягчила слабая улыбка:
— Тебе идёт.
Я слегка рассмеялась:
— Ты неисправимый льстец, любимый, — слова вылетели машинально, и у нас обоих перехватило дыхание.
— Так я любимый? — первым нарушил наше молчаливое переглядывание Виктор.
Я склонилась, слегка коснувшись его губ в поцелуе. В комнату, постучавшись, вошёл Себастьян вместе с врачом, и я поспешила подняться на ноги. Нехотя отпустила его руку. Дав обещание вскоре вернуться, я покинула его, чтобы умыться и попить воды. Я вдруг осознала, что со вчерашнего дня я ничего не ела вообще. Как ни странно, есть мне и не хотелось, а вот от жажды умирала.
***
— Что у неё с волосами? — серьёзно спросил у брата Виктор, когда доктор закончил свой осмотр и опрос о его самочувствии. Эскалант отошёл от окна и залпом осушил стакан с остывшим кофе.
— У меня есть подозрения, — начал он, — что это была её плата за твоё лекарство.
Эскалант опустился на свежие подушки и ещё больше нахмурился:
— Плата? Кому?
Эскалант передёрнул плечами:
— Думаю, цыганам.
— Что?!
— Своим чудесным исцелением ты обязан ей. Не буду тебя обманывать, даже я её пытался остановить, решив, что она в конец обезумела от горя.
Виктор сжал простынь в кулак и сухо молвил:
— Рассказывай.
***
Я вошла в свою комнату и, прислонившись спиной к двери, закрыла глаза. Он жив. Большего облегчения и счастья в моей жизни никогда не было. Он жив. Ничего более не нужно мне, осознала я. Какой же жестокий был урок! И очень многому он меня научил. Теперь я ясно осознала, как сильно люблю этого человека и что готова ради него на всё. Простить? Убить? Умереть? Всё, что скажешь, любимый! Моё сердце, казалось, стало вдвое больше меня. Оно билось и млело от желания прильнуть к нему. Признаюсь откровенно: я никогда не буду испытывать такие чувства к Гаспару. Господи! Да, я никогда не испытаю нечто подобное ни к кому, кроме Виктора! Он — мой любимый всеми рваными частичками моего битого сердца. Лишь он способен его разрывать на самые малюсенькие клочья и исцелить в один миг! Мой единственный…
Гаспар. Бедный Гаспар. Он звонил мне пару раз, пока ехала в такси в тётушкин дом. Я рассказала ему коротко о произошедшем. Чувствовалось его напряжение, голос выдавал его. Мне придётся нарушить слово. Я разорву помолвку, как только он вернётся. Жестоко? Нечестно? Бесчеловечно? Да, но в любви нужно быть эгоистом, иначе невозможно.
В дом, где мы жили, я больше не вернусь. Снова перееду к тёте. Буду помогать ей с Матиасом и встречаться с Виктором. Как же я счастлива!
Я подошла к зеркалу и слегка вздрогнула, увидев там незнакомку: остриженные волосы, впалые щёки без намёка на румянец и темнеющие круги под глазами.
— Надо поспать! — сделала вывод я вслух и, утвердительно кивнув своему отражению, повалилась на постель, даже не думая переодеваться.
Глава 36
Счастливые мы
Я открыла глаза. Где это я? За окном уже стемнело… Спохватившись, я села на кровать и взяла телефон в руки. Семь вечера. Всё, я вспомнила. Сняла, наконец, своё окровавленное платье. Быстро приняла душ. Надев свободные шорты, белую рубашку и короткую вязаную кофту медового цвета, я обратилась к зеркалу, привычно взяв расчёску. Опа! А я-то почти забыла, что расчёсывать мне практически нечего. Надо в салон, срочно! Завтра заеду, а пока… где же этот платок цыганки? Нет, мне не вспомнить, где его оставила. Хорошо, что нынче модные головные уборы! Хоть я их не носила, но где-то они у меня завалялись. Немного порывшись, я нашла вязаную белую шапку-бини и скрыла под ней свои обрубки.
В больницу я добралась к восьми. Поднявшись лифтом на этаж, где находилась палата Виктора, я осторожно открыла дверь. Моё сердце привычно стало подрыгивать в предвкушении встречи с любимым.
— Давай, родной, ещё одну ложечку! — раздался голос Ньевес.
— Ну мам! — заныл Виктор.
Они повернули ко мне голову, когда я вошла, и оба улыбнулись. Я смутилась.
— Латти, — нежно сказал он. — Мама, пусть Латти меня покормит!
Герцогиня засмеялась, качая головой:
— Вот видишь, дорогая, хотела побыть с сыном, вспомнить его детство… а он никак не выпроводит меня.
— Я помешала? Может… спохватилась я.
— Нет-нет, дочка! — ласково сказала Ньевес и приобняла меня, глядя на Виктора. — Такова материнская судьба.
— Мама, что за жалобы? — возмутился Эскалант, но не сдержал слабой улыбки. — Это всё больница на тебя влияет