Колдун ничего не ответил, лишь в его карих глазах мелькнула искорка отчаянья, пока он слушал уверенный голос Давины.
— У тебя есть возражения? — заметив это, почти с угрозой проговорила она, наступая на замершего мужчину, — ты против моего плана?
— С чего ты взяла? — невозмутимо отозвался тот, мгновенно взяв себя в руки, — если ты говоришь, что без этого никак, то… Но как мы выманим Хелен?
Глаза Давины вспыхнули непониманием.
— Сестру Кристины, — неохотно пояснил ведьмак, немного смущаясь.
— Ты с ней знаком? — вскинула бровь Давина.
— Совсем слегка, — ответил мужчина, и тут же перевел тему, — как ты собираешься это сделать?
— Для ритуала нам нужны все живые потомки Уайтов, — медленно проговорила ведьма.
— Да, это я уже понял, — нетерпеливо перебил ее Дерек.
— Не думаю, — с сомнением оглядела его Давина, — если ведьмы не обменяют украденную ими подделку на ведьму, которую стережет Элайджа, самим нам ее не найти…
— И что же? — выдохнул колдун, уже начиная понимать, на что намекает Регент.
— Нужно чтобы Клаус узнал о том, что они украли подделку, — с хищной улыбкой произнесла девушка, — тогда он убьет и Кристину, и ее сестру. Нам же останется лишь успеть схватить Викторию. А это мы легко сделаем, благодаря тебе, Дерек. Я ведь права?
Давина впилась в мужское лицо пристальным взглядом и ведьмак, не сводящий с нее преданных глаз, быстро закивал.
— Я сделаю все, для того, чтобы спасти тех, кого люблю, — прошептал он, невольно сжимая руки в кулаки, — но как Майклсоны узнают о том, что камень, находящийся у ведьм подделка?
— О, очень просто, — улыбнулась в ответ девушка, — я скажу своему жениху, где они его прячут. А ты пока замани в Квартал Викторию. Она, в отличие от ее родственниц, нужна нам живой. По крайней мере, пока.
========== Часть 19 ==========
Утро для Хелен началось с нежных прикосновений мужских ладоней, которые скользили по ее телу, не пропуская не единого изгиба. На розовых губках заиграла мягкая улыбка, когда ведьма, окончательно проснувшись, слегка изогнула спинку, чтобы Первородному было удобнее ласкать ее грудь.
— Доброе утро, ангелочек, — прошептал ей на ухо Элайджа, пока его пальцы покручивали успевшие затвердеть маленькие соски, отчего с губ Хелен сорвался тихий стон, — пойдем в душ? Или еще немного… поспим?
— Мы с тобой только и делаем, что…спим, — выдохнула ведьма, поворачиваясь к вампиру лицом, — я превратилась в такую же распутницу, как и ты!
— Не думал, что ты против, — ответил ей Майклсон с дьявольской улыбкой, от которой девушку бросило в жар, — уверен, что тебе нравится, когда я ласкаю тебя, целую, а потом…
— Нравится! — перебила его Хелен, щуря свои голубые глаза, — даже слишком… И это меня пугает.
После ее слов Элайджа подался вперед, накрывая розовые губки нежным поцелуем, стараясь отвлечь ведьмочку от неприятной темы. Ему это удалось, и девушка через мгновение обвила руками мужскую шею, совершенно забывая о их разговоре. Вот только у Первородного еще долго стояли в ушах ее слова.
Между ними все действительно было… слишком. Слишком страстно, слишком горячо, слишком неправильно. И Элайдже даже думать не хотелось о том, чем эта история могла закончится, учитывая то, что звонивший ему каждый день Клаус, совсем обезумевший от нетерпения, все настойчивее рекомендовал ему перейти к пыткам.
Но как можно было пытать ту, которая сводила с ума одной улыбкой, взглядом, заставляла кровь кипеть в жилах, сгорать от желания обладать ею?
Ответа на эти вопросы у Майклсона не было, как и на тот, что же в действительности он чувствовал к белокурому ангелочку, который с каждым днем открывался ему с новой стороны, поражая своей чистотой и честностью, которых он не встречал в женщинах очень и очень давно. И Хелен совсем не играла. Она не строила из себя невинную девственницу, бесстыдно отдаваясь ему без лишнего смущения, хотя все в ней выдавало отсутствие опыта в общении с мужчинами. Но маленькая ведьмочка училась искусству страсти очень быстро, хотя Элайджу она сводила с ума совсем не этим.
Хелен была искренней, беззащитной, свежей, словно весенний ласковый ветерок. И обманывать ее казалось вампиру самым подлым предательством, но на кону была его семья, а она для Первородного всегда стояла превыше всего.
И, стараясь не думать о том, насколько низким покажется девушке его поступок, когда она узнает правду, вампир пытался вывести ее на откровенные разговоры, расспрашивая о сестре. Хелен отвечала, без тени сомнения и подозрений и от этого Элайджа чувствовал себя только хуже.
Ведьмочка доверяла ему. И пыталась добиться о него ответа на вопрос о том, что же будет с ними дальше, но Майклсон раз за разом сводил подобные разговоры к переходящим в страстную близость ласкам, и вскоре Хелен, будто разгадав его прием, больше не поднимала неприятных тем, решив, по всей видимости, наслаждаться настоящим.
И они делали это, проводя каждую минуту в объятьях друг друга. Готовили вместе завтрак, во время чего Элайджа убедился, что юная ведьма была кулинаром ничуть не хуже его самого, а ее тонкие блинчики и вовсе привели его в полный восторг. Читали вдвоем одну книгу, а после полдня спорили о том, кто из героев был прав, а кто виноват. Гуляли по лесу, где Хелен с восторгом находила редкие травы, каждый раз собирая огромные букеты из пожелтевших листьев, которые после их прогулок скапливались на столике в гостиной, пока Первородный не убирал их, каждый раз не в силах сдержать улыбку.
С Хелен вообще сложно было не улыбаться, наблюдая за тем, как мило она морщила носик во сне, или когда спорила с ним, расширяя свои и без того огромные голубые глаза, о разных пустяках, например о том, кто из них первым займет в душ, в который в итоге они шли вместе. Невозможно было не смеяться вместе с ней, когда ведьма заливалась мелодичным хохотом, слушая его забавные истории о семье. Невозможно было не отвечать на ее вопросы о детстве, играх с братьями, первом укусе, жажде крови. Невозможно настолько, что в какой-то миг Элайджа поймал себя на том, что это у Хелен, которая не прилагала к этому никаких усилий, были все шансы узнать от него любую информацию, если бы она хотела. Вот только белокурая ведьмочка была для этого слишком… чиста. В отличие от него.
Но время шло, и Майклсон нисколько не продвинулся в своих намерениях, с каждым днем понимая, что девушка действительно понятия не имела где находится ее сестра и куда она спрятала опасный артефакт. Вместо этого Элайджа все больше и больше очаровывался белокурым ангелом, впервые за много лет ощущая давно забытые чувства.
Разговоры с Клаусом с каждым днем становилось вести все тяжелее. Поиски Давины не продвинулись ни на дюйм, а сами ведьмы не желали и слышать о том, чтобы отдать камень до того момента, пока им не вернут Хелен. Гибрид же, желал не просто получить артефакт. Оскорбившая его Кристина должна была умереть, и это казалось заботила Клауса гораздо больше, чем похищенный камень, способный уничтожить всю их семью.
Каждый такой диалог, который Элайджа вел вдали от Хелен, не желая посвящать ее в происходящее, лишал Первородного покоя, погружая в мрачное настроение, которое улучшалось лишь тогда, когда он видел маленькую ведьму, каждый раз встречавшую его с нежной улыбкой на розовых губках, которые вампир тут же сминал в нетерпеливом поцелуе, стараясь забыть обо всех мучающих его вопросах.
Но скоро и ей стало не под силу избавить его от мыслей о том, как спасти семью, не причинив при этом вреда доверившейся ему девушке. И казалось, что первый раз в жизни Элайджа Майклсон не знал, что ему делать.
========== Часть 20 ==========
Это было странно. И день за днем не давало Виктории покоя.
Те пару секунд, что она держала в руках бабушкин артефакт никак не выходили у ведьмы из головы. Магия была знакомой, очень, но все же, было в ней что-то чужеродное. Какой-то легкий оттенок, отголосок чего-то, что Тори сама не могла понять.
Обсуждать этот вопрос с Кристиной, которая была на взводе из-за потери сестры, девушка не решалась. Ей не хотелось делится своими догадками с той, что надеялась с помощью камня вызволить из плена Хелен.