Элайджи уехал после завтрака, за которым был непривычно молчалив, и у ведьмы не было возможности обсудить с ним сказанное Кристиной, впрочем у Хелен не было уверенности в том, что она могла бы решится на подобный разговор с Первородным. Эта тема была слишком болезненной, и ведьма не могла не признаться, хотя бы самой себе в том, что в словах Крис была доля правды.
Она действительно с самого детства мечтала о семье и маленькой дочке, которая была в ее мыслях была немного похожа на Рэйчел. Но судьба распорядилась иначе. Ребенка ждала ее взбалмошная сестра, которая никогда и не думала о продолжении рода, а она полюбила того, у кого просто не может быть потомства.
Хелен знала, что в том, что у них с Элайджей не может быть детей не было вины Первородного. Он был вампиром уже тысячу лет, и ведьма принимала его природу, но если прежде она была ослеплена любовью, что не испытала до встречи с ним и не особо думала о их будущем, то после беременности Кристины мысли о том, как они будут жить дальше невольно стали посещать белокурую ведьму.
Ее жизнь отличалась о жизни вампиров, хотя оба они и были порождением магии. И это пугало Хелен. Вечность Элайджи в противовес ее смертной жизни не оставляла особых иллюзий. Конечно, будучи колдуньей она могла продлить свой век. Годы жизни. Но не молодость. Майклсон же как и вся его семья оставался уже не первый век вечно молодым, неотразимым в свой мужественности.
Все эти мысли, которые стали посещать Хелен все чаще и чаще оставляли за собой горькое послевкусие. А еще сомнения.
Ведьма гнала их от себя, стараясь жить сегодняшним днем, но неожиданная встреча с малышкой из ее детских грез и жесткие слова сестры прорвали плотину. Девушка быстро взяла себя в руки, позволив увидеть свои слезы лишь собственному отражению, и поэтому ей совсем не помешало бы отвлечься.
Прихватив кардиган, Хелен устремилась к двери, и выйдя за порог обнаружила, что Дэниел и Рэйчел уже ждут ее. Малышка держала в руках корзину с игрушками, и с ее лица не сходила широкая улыбка. Ее отец вел себя более сдержано, но все же ведьма увидела в его глазах радость, стоило ей открыть дверь и появится на пороге.
— Веди себя хорошо, — строго проговорил Дэниел гладя на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу дочь, и переведя взгляд на Хелен, добавил, — будь с ней по-строже. Я постараюсь вернутся как можно раньше, но точно успею до ужина. Вот мой телефон, на всякий случай, — и он протянул ведьме маленькую визитку.
— Все будет в порядке, — заверила его та и улыбнувшись, шагнула к Рейчел, — готова к прогулке?
— Да!
Убедившись, что дочь в надежных руках Дэниел, на последок еще раз кивнув Хелен и быстро поцеловав Рэйчел в щечку поспешил по делам.
Оставшись вдвоем с ведьмой, малышка вручила ей свою наполненную игрушками сумку и сообщила о желании прогуляться с парке. Хелен согласно кивнула, и сжав крошечную ладонь она зашагала рядом с Рэйчел, стараясь подстроится под ее маленький шаг. Все дорогу девочка рассказывала ей о том, как они путешествовали с отцом, весело проводя время и ведьма кивала ей, улыбаясь.
В парке они расположились на лавочке под раскидистым дубом, и Рэйчел выложила перед Хелен свою коллекцию кукол. Пока малышка рассказывала ей историю каждой из них, ведьма любовалась ее сияющими на солнце белокурыми локонами, так похожими на ее собственные, и девочка, будто заметив это, тихо проговорила:
— Ты похожа на маму.
Хелен застыла от ее слов, и прикусила губу, явно не зная, что сказать с ответ. Признание малышки было неожиданным, и ведьма натянув улыбку, попыталась перевести разговор на другую тему, но Рэйчел не позволила ей этого сделать, добавив:
— Она была красивой, как ты.
— Спасибо, — смущенно отозвалась ведьма, все еще не находя слов.
— Я скучаю по ней, — сорвалось с маленьких губок Рэйчел, и Хелен, заметив, что зеленые глаза наполняются слезами, притянула ее к себе.
— Не плачь, детка, — ласково протянула она, — у тебя ведь есть папа. И он очень хороший. И маме сейчас хорошо. Ей бы не хотелось, чтобы ты грустила.
— Папа хороший, — шмыгнув носом подтвердила девочка, — и ты тоже.
— Тогда может быть мы немного поиграем с тобой в куклы? — осторожно спросила ведьма, и на детском личике медленно появилась улыбка.
— Ладно, — кивнула малышка, — я буду Изабеллой! Можешь взять Диану или Кортни.
Хелен выбрала первый вариант, и вскоре они обе погрузились в придуманный мир, забыв каждая о своих горестях.
========== Часть 77 ==========
Картина того, как две белокурые головы: одна — маленькая, вторая — немногим больше, склоняется друг к дружке еще долго стоит перед глазами Элайджи, когда он, сидя в библиотеке цедит бурбон. Как и слова, сказанные малышкой, из-за которых он так и не решился подойти к Хелен, сидящей с ней, в парке, предпочтя залить свою боль бурбоном.
Первородный знает, что выбор у него не велик. Он может оставить все как есть, и быть с любимой ведьмой до самого конца. Ее конца. Или же…
О втором варианте развития событий Майклсон не хочет даже думать. Он уже терял Хелен, даже дважды и знает, что вместе с ней уходит и смысл всего. Но то разлуки — после его признания в поместье и ложное бегство ведьмы с Дереком — были совсем недолгими, и закончились их примирением, в этот же раз все совершенно иначе.
Кристина права, и Элайджа даже согласен с ней, но только разумом. Сердце и слышать ничего не хочет о том, что Хелен без него может быть лучше, о том, что ему никогда не исполнить ее мечты. Она любит его. И выбирает его. И этого достаточно.
Вампир выпивает остатки бурбона одним глотком, и тянется за бутылкой, но прежде чем он успевает наполнить свой бокал в библиотеке появляется Клаус.
— Гром в раю? — склоняет голову он, ловя пустой взгляд брата, — вновь что-то не поделили с блондиночкой?
— Время, — туманно отвечает Элайджа, но по его тону гибрид мгновенно понимает, что старшему Майклсону совсем не до шуток.
— В чем дело? — спрашивает он уже серьезно, присаживаясь рядом, и Элайджа рассказывает.
Клаус молча слушает, наливает себе бурбона и пьет, не отрывая глаз от лица брата, которое с каждым словом все больше леденеет и к тому моменту, когда Первородный заканчивает рассказ, говоря, что должен отпустить Хелен, и вовсе превращается в каменную маску.
— Ей нужна семья, — произносит он, делая глубокий глоток, — настоящая семья. Дети. То, чего я ей дать никогда не смогу.
— А может быть ей нужен ты? — отвечает ему Клаус, щуря глаза, — не думал спросить Хелен об этом? Она ведь не дура и знает о твоей природе. И все же она с тобой.
— Она меня любит, — выдыхает в ответ Элайджа, — и поэтому не понимает пока, какой страшный делает выбор. Но она поймет. И будет только хуже.
— Или будет с тобой, потому что хочет этого, — сводит брови гибрид, — дай ей выбор. И прикончи уже этого смазливого соседа, который трется вокруг нее, прикрываясь дочерью.
— Может быть ей будет лучше с ним, — прикрыв глаза, отзывается Элайджа.
— Не будь идиотом, — хмыкает Клаус, — и не разрушай собственными руками свое счастье.
— Если от этого зависит счастье Хелен…
— Ее место — рядом с тобой, — не дает договорить брату гибрид, — не забывай о том, что она ведьма. Ей не быть собой в союзе с человеком. Даже если у него такая прелестная дочь. Может быть еще воскресишь для нее Дерека? Или найдешь другого достойного ведьмака?
Слова Клауса словно пощечины, одно за одним обжигают Элайджу, и перед его глазами как наяву, становится картина того, как его белокурый ангелочек принимает ласки другого мужчины. Пальцы вампира невольно сжимаются в кулаки, на лице начинают просвечивать темные очертания вен.
Она его! Его женщина! И никто не имеет права прикасаться к ней!
— Так-то лучше, — кивает Клаус, видя изменения в настроении брата, — и к тому же у нас скоро будет малыш. И я, зная Крис, даже не сомневаюсь, что роль мамочки достанется Хелен, а эта чертовка едва родив, сбежит во Французский квартал, управлять своими ведьмами. Поверь, Хелен получит все, о чем мечтала.
Гибрид одобряюще улыбается, хлопает брата по плечу, и на мгновение Элайдже становится легче.