Начальник пограничной заставы должен предвидеть и предугадывать, где и когда пойдет нарушитель. Он головой отвечает за неприкосновенность государственной границы, отвечает перед страной, перед народом, перед правительством. Вот какая ответственность лежала на плечах лейтенанта Емельяна Глебова, преувеличенно строгого, неестественно сурового, на вид, а на самом деле еще ребячливого и озорного юноши - русоголового, широкобрового, курносого и не столько худощавого, сколько худого.
День тридцатого апреля выдался пасмурный, с низкими обложными тучами, северо-западным балтийским ветром и мелким моросящим, не сказать чтобы очень теплым, но вполне благодатным, особенно в эту пору, очистительным дождем. Глебов ожидал нарушения границы именно в эту ночь, темную, глухую, когда видимость равна нулю, а слышимость чуть-чуть побольше: монотонный шум дождя неплохо скрывает все другие, посторонние, шорохи и звуки. Наиболее вероятными местами прорыва лейтенант считал фланги. Именно на флангах местность была "закрытая", с густыми зарослями кустарника, березовой рощицей, глубоким оврагом и ручьем, впадающим в реку.
Вечером Глебов сам пошел на проверку нарядов левого фланга: из головы не выходил тот подозрительный штатский, который весь день наблюдал в бинокль за нашей стороной. Дождь монотонно и неприятно барабанил по намокшим одеревеневшим плащам из грубого брезента. Впереди Глебова по скользкой раскисшей тропе вразвалку ковылял на кривых толстых ногах рядовой Ефим Поповин - мешковатый, склонный к полноте ростовчанин. Его утиная походка и беспечно поднятая голова, вросшая в плечи, раздражали Глебова, который уже давно понял, что из Поповина настоящий пограничник никогда не получится, что нет у этого увальня ни желания, ни старания, ни элементарных физических данных к службе на границе, и, пожалуй, прав старшина Полторошапка, считающий, что ростовские торговцы рыбцом Поповины сумели наградить своего сына Ефима всего лишь одной-единственной страстью - как бы повкусней и побольше пожрать. Ел Поповин всегда с удивительным наслаждением и даже торжеством, точно совершал священный обряд, чавкал смачно, громко, азартно, то и дело размазывая пухлым куцым кулаком жир на упитанном подбородке. Вначале его обжорство было на заставе предметом безобидных насмешек, но со временем к этому привыкли, и повар Матвеев даже удивлялся, когда Поповин отказывался от добавки, и просил его совсем искренне: "Да ты ешь, ешь, Фима, а то похудеешь, солидность потеряешь. А без солидности что в тебе останется? Одна пустота". Поповин не обижался - с товарищами он умел ладить, особенно с поваром: он всегда заискивал перед Матвеевым, улыбаясь похожими на соленые маслины глазками.
Темнота становилась все гуще, плотней и глуше, и вскоре она совсем поглотила неясный, расплывчатый силуэт Поповина. Шли неторопливо, как ходят на прогулке по аллеям парка, часто останавливались, смотрели в сторону реки, которой не было видно, вслушивались чутко, но, кроме шума дождя да шороха собственных плащей, ничего не слышали. В который раз подумалось Глебову: а ведь, может быть, вот сейчас где-то в полсотне шагов крадется нарушитель, и дождь смывает его следы, и за ночь он может пройти километров пятнадцать, днем отсидеться в чащобе глухого Яньковского бора, чтобы в следующую ночь добраться до города и затеряться там, как иголка в стоге сена.
Встретили два наряда: один на полпути и второй у Грязных ручьев. Старший второго шепотом доложил начальнику заставы, что у противоположного берега слышались всплески воды. Но Казбек ведет себя на редкость спокойно. Казбек - лучшая овчарка не только на пятой заставе, но и во всем погранотряде, а ее вожатый, ефрейтор Ефремов, по мнению Глебова, - лучший пограничник во всем округе. Лейтенант доверял Ефремову, Ефремов - Казбеку.
Идти было тяжело. И хотя потом дождь притих и можно было отбросить капюшоны, мокрые плащи неприятно гремели, лямки противогазов давили плечи, ноги скользили по грязи.
В половине двенадцатого Глебов вернулся на заставу. Его заместитель по политической части политрук Махмуд Мухтасипов, молодой красивый брюнет, доложил, что с левого фланга получено сообщение от подвижного наряда: на той стороне у реки замечена какая-то возня - всплески воды, вспышка спички (должно быть, прикуривали).
Глебов снял с себя мокрый плащ, фуражку, морщась, посмотрел на заляпанные грязью яловые сапоги, расстегнул бушлат, поправил челку русых влажных волос, сбившихся на потный лоб, устало садясь на табурет возле стола, сказал:
- Демонстрируют на левом. Отвлекают внимание от правого. Ясно…