Если позор так важен в деле нравственности!
Позор всей тяжестью будет продолжать лежать на несчастной.
Только хоть как мать, она будет спокойнее.
И в святейшем из чувств, чувстве матери, не будет оскорблена.
— А чрез то уменьшатся права рождённых в браке детей. Например, при дележе наследства.
Что ж делать.
Всякий в законном браке рождённый ребёнок много-много лет находится в той же опасности.
Всякий день грозит ему потерей половины будущего состояния.
А вдруг появится ещё один законный ребёнок!
Всякий день половина будущего наследства стоит на карте.
Пока родители не будут достаточно «ветхи деньми».
Почему же защищать ребёнка от одних сонаследников и не защищать от других?
Тогда уж надо издать закон:
— Во избежание слишком мелкого дележа наследства и для поддержания прав первородства, строжайше воспрещается иметь в браке больше такого-то числа детей.
Но те, кто не захочет явиться и объявить:
— Этот ребёнок мой.
С теми как?
Для тех остаётся суд.
Тот же самый суд, который и теперь решает:
— Этот ребёнок ваш!
И обязывает отца выдавать на содержание незаконного ребёнка.
Только тогда суд будет обязывать отца дать ребёнку ещё и имя.
Тысячи испуганных глаз:
— А сколько злоупотреблений будет тогда?!
Если вы будете бояться, что каким-нибудь законом злоупотребят, вы не издадите никогда ни одного закона.
В то самое время, как в Петербурге обдумывают какой-нибудь новый закон, «от финских хладных скал до пламенной Колхиды» в каждом городке десятки голов работают над вопросом:
— Как бы этим законом злоупотребить?
Закон — как деньги.
Нельзя выдумать такого нового образца денег, чтобы через несколько дней не появилось подделок.
Злоупотребления судом, оглаской ведь случаются и сейчас.
Вопрос о незаконнорождённых — вопрос какой-то кривобокий.
Говорят только об одной из его сторон.
О праве матери.
Но есть ещё и право отца.
Тоже священное, тоже налагающее обязанности, тоже дающее права.
Предоставьте отцу право заявить:
— Это мой ребёнок.
Это первый шаг, который должен быть сделан в вопросе «о внебрачном сожитии и проистекающих от того последствиях».
Кандидаты
— Подсудимый, сколько вам лет?
— Девятнадцать.
«Весь Петербург говорит об убийстве 17-летним мальчиком своего 16-летнего товарища. Преступление совершено с целью грабежа».
«В ночь с такого-то на такое-то число в меблированных комнатах X найден застрелившимся молодой человек Y, 18 лет отроду».
Мне кажется, что это недурная тема для фельетона.
Когда я сижу с молодым человеком и он предлагает мне «выпьем!» — я всегда задаю вопрос:
— За что?
Когда же и произносить тосты, как не в ранней молодости, когда ещё думаешь, что от слова «что-нибудь да станется»? На это обыкновенно молодой человек пожимает плечами:
— Как за что? Просто выпьем! Разве нельзя выпить просто, а непременно надо выпить «за что-нибудь»? Глупая сентиментальность! Да и за что, собственно говоря, стоит пить?
За что?
Я, например, милостивый государь, когда был в вашем возрасте, пил… за французскую республику.
Это было в те времена, когда проектов об облагодетельствовании всего человечества было столько же, сколько второклассников. У каждого второклассника был собственный проект, — и у меня тоже.
Затем я отчаялся в том, что мне придётся дожить до исполнения моих заветных планов, и отравился.
Проглотив, однако, раствор из двух коробков фосфорных спичек, я испугался при мысли, как огорчит это мою маму, побежал немедленно в аптеку и вернулся домой живой и здоровый, хоть и глубоко презирая себя.
— Тебе ли, жалкому, презренному трусу, не сумевшему сделать даже такой пустяковины, как покончить с собой, тебе ли мечтать о великих преобразованиях?
Откажись от всего! Живи, влачи свою ненужную жизнь, презирая сам себя…
И я влачил своё гнусное существование, глубоко презирая самого себя, пока не встретил «женщины, которая возродила меня к свету».
Она была на выпуске, и мне казалось, что когда она кончит школу и я кончу школу, тогда мы вместе пойдём по жизненному пути; она — полная сил, светлая, лучезарная, я — обновлённый, воспрянувший.
— Я устал жить, дорогая Шура! — говорил я ей. — Идеалы разбиты, мечты поруганы, жизнь потеряла смысл, не смотри на то, что я всего ещё только в шестом классе…
Я много жил сердцем и умом. Жизнь теряла для меня все краски и цвета, когда я встретил тебя… «Меня добру и небесам ты возвратить могла бы словом. Как ангел новый, в блеске новом, святой любви твоей покровом одетый я предстал бы там».