— Когда? А я почему не знаю?
Прищуриваюсь и смотрю на отца. Давай уже быстрее соображай, по каким делам и куда мог свалить твой любимый зять.
Поджимаю губы и кошусь на Марка. Отец приподнимает брови.
— Ну точно, — хлопает себя по ноге, — забыл. Склероз у деда. А ты чего не в саду сегодня?
— А у меня выходной, — врет с широченной улыбкой.
— Да? Тогда поехали к нам. Бабушка там по тебе скучает.
— Мам, можно?
— Можно, беги собираться.
Папа смотрит Марку вслед, а когда тот скрывается из вида, переводит взгляд на меня.
— Не смей, Дашка, поняла меня? Только попробуй что-нибудь выкинуть. Не время сейчас, дочь, годика через два что хочешь будешь делать. А сейчас нельзя. Кофе мне налей.
— Сам наливай, мне Марка собрать надо, — круто разворачиваюсь на пятках и поднимаюсь в детскую.
В субботу, как и планировала, собираюсь в Москву к адвокату под предлогом шопинга. Марк остался у моих родителей на все выходные, что существенно облегчает задачу.
Убираю волосы в высокий хвост, быстро осматриваю себя в зеркало и мажу губы бальзамом.
Из дома выхожу в приподнятом настроении. Миша со вчерашнего дня не появлялся, поэтому, когда его машина перегораживает мне дорогу во дворе, немного напрягаюсь. Сжимаю в кулаке брелок от своего мерса, нервно переступая с ноги на ногу.
Князев хлопает дверью и направляется прямо ко мне. На нем черные брюки и рубашка, рукава которой закатаны до локтя. На галстук нет и намека.
— Ты куда? — интересуется, осматривая меня с ног до головы.
Вероятно, не стоило надевать белый брючный костюм, он прямо-таки кричит о том, какое удовольствие я испытываю, предвкушая эту поездку.
— В Москву. Решила пробежаться по магазинам.
— Минут пятнадцать подожди. Я в душ, и вместе поедем. У меня встреча.
— Вместе?
Точно голосом себя выдаю, потому что Миша приподнимает бровь и смотрит не в глаза, а в душу. В тот ее уголок, где за эти годы успела осесть вся моя ложь.
— Ты против?
— Не хочется тебя напрягать, — пожимаю плечами.
— Ты меня не напрягаешь. Подождешь?
Если я сейчас откажусь, он точно что-то заподозрит. Засовываю свою маленькую сумочку под мышку и киваю.
— Подожду. Но только пятнадцать минут.
Миша едва заметно улыбается и направляется в дом. Выглядит он не очень. Потрепанный какой-то. Может, действительно на работе был? Или все-таки очередная любовница умотала?
Пока в душе на первом этаже шумит вода, решаю сделать себе кофе. Параллельно звоню маме, интересуюсь, как у них дела. Она с радостью делится со мной подробностями того, как сын с дедом нырял в бассейне, а потом играл в догонялки по всему дому.
Улыбаюсь, но всеми фибрами души чувствую чужое присутствие. Поворачиваю голову и сразу же отвожу взгляд. Миша вышел из душа, обмотав бедра полотенцем.
Скребу ногтем по столешнице, полностью теряя нить маминого повествования.
К моменту, когда Князев спускается из своей спальни уже одетый, я разговариваю с Марком. Миша это слышит и ускоряет шаг.
— Я тебя тоже очень люблю, сынок. Да, папа приехал. Конечно. Пока.
Сбрасываю звонок и, повернувшись к мужу лицом, прячу телефон за спину.
— Он у твоих? — Князев берет со стола мою чашку и делает несколько больших глотков кофе.
Смотрю на все это и возмущаюсь без слов. Только взглядом.
— Я не для тебя наливала, — отхожу в сторону и делаю глубокий вдох. — Да, Марк у мамы с папой до вечера воскресенья.
— Как вернемся из Москвы, заберем.
— Ему там хорошо. Нравится.
— Дома, с тобой и со мной, ему нравится больше.
— Правда? Тогда где ты был весь вчерашний день, пока он спрашивал у меня, где папа? М? Мне надоело врать сыну.
— Я работал.
— В горизонтальной плоскости, судя по всему, — не могу сдержаться от усмешки.
— По себе не суди.
Князев припечатывает меня словами и направляется к двери.
Задыхаюсь от поднимающейся внутри волны возмущения и, ускорив шаг, нагоняю Мишу на крыльце.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что работал. Мне сколько раз еще повторить? Чего ты от меня хочешь?
— Развод!
Миша молча обходит меня стороной и садится в машину. Заводит двигатель и ждет. Смотрит только исподлобья.
Сажусь на пассажирское, резко тяну ремень, но он не поддается. Бешусь от этого еще сильнее. Когда наконец пристегиваюсь, бросаю сумку на заднее сиденье и складываю руки на груди.
Первые километров тридцать мы едем молча, под звучащую из динамиков музыку.
Когда по радио включаются новости, Миша делает чуть громче. Внимательно слушает минут пять, а потом меняет волну.