— Уже можно, — сжимаю пальцы в кулак. — Я думала устроить гендер-пати маленькую. Марку тоже интересно, кто там, мальчик или девочка…
Я до последнего боялась говорить сыну про то, что скоро у него будет братик или сестричка. Завела тему издалека. Хотел бы он вообще или нет…
Оказалось, хотел. Сестру. Мы с ним очень спокойно поговорили. Он воспринял новость позитивно. Теперь постоянно спрашивает, кто в животе…
— Да, он мне сегодня говорил.
Миша убирает руку с моего живота, и я заметно расслабляюсь.
Знаю ли я, что такое забота мужа во время беременности? На удивление, со всем своим бэкграундом — да. Знаю. Когда я носила Марка, мы с Мишей полноценной семьей не были, но он очень спокойно выполнял все мои капризы. Сейчас в этом плане ничего не изменилось. Я знаю, что могу позвонить ему ночью и как ни в чем не бывало сообщить, что хочу луну с неба.
К своим детям Миша всегда относился и относится так, как это и должен делать отец. Тут даже ни единой претензии быть не может.
— Он уже всем сообщил, думаю.
Улыбаюсь, а когда хочу отойти в сторону, задеваю Мишино предплечье.
— Прости. Мне жарко.
Князев делает шаг назад, не отрывая взгляда от моего лица.
— Попробуй с ним поговорить еще раз. Я уверена, он этого хочет. Нам нужно как-то выходить из этой ситуации. Скажи, что останешься сегодня, — отвожу взгляд.
Понимаю, что это глупая идея. Мы расходимся, Марк должен привыкать, что Миши нет постоянно рядом. Но мое сердце кровоточит, и я просто не могу спокойно смотреть, как наш малыш мучается.
— Почему ты хотела развод?
— Ты знаешь.
— Ты устала так жить, я помню. Но сейчас пытаешься балансировать и вернуть Марку все ровно так, как было. Поэтому я снова задаю тебе тот же самый вопрос: зачем тебе был нужен развод? Для себя ты жить по-прежнему не хочешь.
— Это неправда. Я просто люблю своего сына и не хочу, чтобы он страдал…
— Наш развод априори для него страдания.
— Чего ты сейчас от меня хочешь, Миша? Что я должна сказать, по-твоему?
— Если решила выбирать себя, — шепчет мне на ухо, снова запретно приблизившись, — следуй этому желанию до конца. Марк должен привыкнуть к тому, что все по-другому теперь. Всегда быть хорошей не получится.
— Только вот нехорошим он считает сейчас тебя, — неосознанно его поддеваю и тут же закрываю рот.
— Кусаться у тебя всегда выходило гораздо лучше, чем решать проблемы.
Хочется взвизгнуть и в сотый раз повторить, что все проблемы в моей жизни только из-за него, но я молчу.
— Но крайнего ты снова нашла, — Миша продолжает топить меня словами, а его губы задевают мою щеку. — Марк по твоему многолетнему примеру сейчас делает то же самое.
— Нет, — качаю головой. — Хватит все это говорить.
— Что именно?
Его губы теперь уже предельно четко касаются моего виска. Он целует меня в висок, а потом в скулу, зажимая в угол на террасе.
Хотя «зажимает» громко сказано, я не особо сопротивляюсь.
— Я ужасный человек и такая же мать, в курсе. Не стоит напоминать это каждый раз…
— Я разве тебе говорил что-то подобное сейчас?
Мишина ладонь проскальзывает мне под поясницу, а его дыхание щекочет кожу на шее.
— Отстань. Уходи, — качаю головой, чтобы стряхнуть с себя морок, в который он меня погружает своими прикосновениями.
Они ненавистные. Обжигающие. Но при всем при этом какие-то… Успокаивающие.
— Ты сама предложила остаться минуту назад.
— Я погорячилась. Я сама поговорю с Марком. Объясню все.
— Поговоришь.
Чувствую в его голосе улыбку. Поднимаю взгляд. Князев действительно улыбается, а мне врезать ему хочется. Что за гадкие эксперименты он сейчас на мне ставит?
— Ты просто… Ты...
Задыхаюсь от своего возмущения, но Миша не реагирует. Ему словно плевать, что я сейчас взорвусь от негодования.
— Урод. Я помню, — кивает, а сам в это время берет меня за руку. — Реши уже, наконец, какую стратегию выбираешь.
— Он же твой сын, как ты можешь быть таким бессердечным? Он страдает сейчас.
— Именно потому, что он мой сын, я не хочу морочить ему голову. Марк должен понимать, что мы с тобой больше не вместе. Что я с вами не живу. Но также он должен знать, что никто его не бросал. Сейчас он ни тебя, ни меня слушать не будет. А если завтра утром увидит, что я здесь, в нем поселится надежда. Он будет верить, что мы если не сейчас, то чуть позже снова будем все вместе. А вот когда этого не произойдет, вот тогда ему будет больно по-настоящему. Его надежды рухнут, а он ничего не сможет с этим сделать, Даша.
Всхлипываю.
Он прав. Во всем прав, как и всегда.