Я вернулся домой около одиннадцати. Компьютер я не выключал, так что сразу прочел то, что написал перед уходом. Всего несколько часов назад я почувствовал отвращение ко всякой выдумке и вышел на улицу – искать подлинную историю. Вроде бы глупо и нелепо… а, ладно, не все ли равно, как назвать интуитивные догадки. Главное, теперь в моем распоряжении целая семья. Пять персонажей, чьи жизни я могу рассказать. Меня воодушевляет мысль, что я снова с ними встречусь и узнаю продолжение. Пока нужно резюмировать то, что мне уже известно.
ЧТО Я ЗНАЮ О МОИХ ПЕРСОНАЖАХ (1)
Мадлен Жакет, приблизительно восемьдесят лет (точный возраст не узнавал). Две дочери – Валери и Стефани. Одна живет за границей. Между сестрами нечто вроде конфликта. Мадлен – портниха, работала в модных домах, что-то знает о Лагерфельде (выяснить подробности). Упомянула о первой любви с трагическим концом. Очень хочу узнать об этом больше. Проблемы с памятью. По словам дочери, начало Альцгеймера. Но я ничего такого не заметил.
Валери Мартен, сорок пять лет. Замужем, двое детей. Чтобы уменьшить нагрузку на мать, решила, что мне следует писать также о ней и ее семье. Учительница истории и географии в школе в парижском предместье. Часто заходит к матери. С виду не очень счастлива.
Патрик Мартен. Ровесник жены. Работает в страховой компании. Через три дня должен явиться по вызову к новому начальнику Дежюайо (проверить орфографию). Боится увольнения, сокращения штатов. Производит впечатление тревожного пессимиста. Внешний признак – носит усы (не знаю, насколько эта деталь интересна, но на всякий случай отмечаю).
Жереми Мартен, пятнадцать лет. Типичный подросток, полусонный и дерзкий. Но все же с некоторым чувством юмора.
Лола Мартен, семнадцать лет. Пожалуй, скрытная, за ужином почти не разговаривала. Ко мне отнеслась недоверчиво, но, видимо, тут замешано и другое: она словно бы живет не в реальности, а где-то в своих мыслях. Не хочу заранее настраиваться, но вполне возможно, что у нее есть какая-то тайна.
Этой ночью я видел странные сны. Вся семья Мартен высказывала мне страшные упреки, они даже грозились меня убить. Преследование со стороны персонажей – такого со мной еще не случалось. И ведь я отнесся к ним уважительно, ничего не сделал против их воли. Почему мое подсознание оказалось в тупике? Писательское творчество – одна из форм предательства. Писателями становятся виноватые. Не исключено, что момент, когда персонажи не могут переносить то, что я собираюсь о них написать, наступил раньше времени. Я проснулся с кислым вкусом во рту – вкусом неприятного предчувствия.
Валери предложила мне встретиться неподалеку от ее работы и вместе пообедать. Похоже, она приняла мой замысел близко к сердцу, так что, согласившись на ее предложение, я поступил правильно. Но я не собирался отказываться от своего первоначального источника и рассчитывал во второй половине дня зайти к Мадлен. Теперь моя жизнь состояла из встреч с членами этой семьи.
Выйдя из дома, я заметил сотрудницу турагентства с традиционной сигаретой. Накануне я еще думал, что она может стать моей героиней, я ведь видел ее каждый день. А что, если я одновременно буду писать второй роман – о ней? Я же могу параллельно сочинять разные истории, чтобы потом решить, какая самая интересная. Нет, невозможно. Нужно сохранять верность первому порыву и – в еще большей степени – случаю. Я тут же отказался от мысли об этом творческом адюльтере.
К тому же в литературном плане мне нравилась Валери. Меня всегда привлекали персонажи, живущие между двумя крайностями. Не счастливые, не несчастные. Они прозябают в некоей странной зоне, где проблема собственного преуспеяния теряется в лабиринте лет. Но одновременно человек чувствует, что дальше так продолжаться не может. Разочарования накапливаются и постепенно становятся непереносимыми. Возникает ощущение, что все вот-вот рухнет. Улыбка Валери это только подтверждала. Она махала мне рукой еще издали, из глубины школьного двора. Шагала она очень быстро, как будто радуясь случаю уйти с работы хотя бы на час.
Обычно она обедала в школьной столовой, в зале, отведенном для учителей. Они говорили об учениках и их проблемах, так что отвлечься за это время никак не получалось. Чтобы отдохнуть от сослуживцев, Валери могла бы обедать в соседнем ресторане. Но если бы кто-нибудь ее случайно там заметил, это, скорее всего, было бы истолковано превратно. В этом увидели бы отступление от правил коллективной жизни. Потребность в одиночестве часто воспринимается как проявление асоциальности. В человеческих отношениях все сложно, так что приходится иногда утаивать свои желания, чтобы потом не пришлось оправдываться. Вот почему Валери в обеденный перерыв никогда не уединялась и подчинялась обстоятельствам. И вот почему сейчас она была в приподнятом настроении. У нее назначена встреча вне школы – значит она имела законное право выйти наружу, божественное алиби.