Лея не понимает, почему ее сын сторонится Рут, когда она приходит.
— Почему ты так плохо ведешь себя с девушкой? — спрашивает она недовольно. — Хорошая девушка, красивая, образованная, чего тебе еще надо?
Георг сам не знает, чего ему надо. Все так и есть, как говорит мать, у Рут черные, бархатные глаза, добрый и ласковый взгляд, особенно ласковый к нему, Георгу. Она начитанна, хорошо играет на пианино, все оперы знает наизусть. Но Георга не тянет к ней, как тянет к другим девушкам. Ее полное тело с округлыми формами и слишком большой для ее лет грудью создано для материнства, а не для страсти, это сразу видно по тяжеловатой походке, доброму лицу, нежности к детям. Она симпатична ему, как и всем остальным, но не более того. Его не волнует эта полненькая, добрая, ласковая девушка, которая так смотрит на него, которая надеется, что он ее полюбит, женится на ней и они нарожают кучу детей. Своей мягкостью и теплом она напоминает ему мягкие, сладкие штрудели, которые мать готовит к субботе. Безответной любовью она тешит его мужское самолюбие, но и убивает в нем стремление ее завоевать. За глаза он в насмешку называет ее мадам раввинша. Рут изо всех сил старается с ним сблизиться. Она читает все книжные новинки, чтобы не выглядеть отсталой в разговоре с Георгом, и бесплатно дает его сестренке уроки музыки. Сидя с девочкой за фортепьяно, она изливает в музыке свою тоску и надеется, что Георг услышит у себя комнате «Ноктюрн» Шопена. У Леи Карновской слезы на глазах, ей понятно девичье горе, кричащее с костяных клавиш. Ей вспоминаются молодые годы, годы, которые ушли и больше никогда не вернутся.
Она целует Рут в голову, и девушка прижимается к ее груди. Даже Довид Карновский, сидя в кабинете за книгами, прислушивается к прекрасной музыке и удивляется, как у невежды Бурака могла вырасти такая замечательная дочь. Единственный, кто не слышит девичьей печали, это он, Георг, для которого играет Рут. Едва он узнаёт, что пришла Рут Бурак, как тотчас в спешке покидает дом.
— Куда это ты, сынок? — спрашивает мать. — Разве не видишь, у нас гостья, фройляйн Рут.
— Ну как же, как же, — второпях отвечает Георг, — но мне, к сожалению, надо бежать, уже опаздываю. Надеюсь, фройляйн Рут меня простит. Ведь так?
И он дарит фройляйн Рут самую обворожительную улыбку, на какую только способен.
— Конечно, герр Георг, — говорит Рут, а слезы уже готовы брызнуть у нее из глаз.
Рут понимает, как она смешна. Униженная бегством Георга и сочувствием во взгляде Леи Карновской, она спешит уйти, опасаясь, что не сможет сдержать предательских слез.
— До свидания, — говорит она вдруг и бросается вниз по лестнице, давая себе слово, что больше никогда, никогда сюда не придет. Она даже никогда не будет ходить по улице, где живет тот, кто так ее презирает. Но через несколько дней ее снова тянет к Карновским. Ей дорог каждый уголок в их доме. Она завидует их соседям. Проклиная себя за бесхарактерность и отсутствие женской гордости, стыдясь, что не может справиться со своей любовью, она идет в дом на Ораниенбургер-штрассе, чтобы увидеть того, по кому она сохнет. Пусть он не захочет поговорить с ней, пусть опять сбежит, выдумав какой-нибудь предлог, лишь бы хоть чуть-чуть побыть с ним рядом, услышать его голос, увидеть улыбку на смуглом лице и огонь в черных глазах.
Прежде чем туда пойти, она часами наряжается, всматривается в зеркало, чтобы понять, что в ней отталкивает Георга. Ищет недостатки лица, фигуры и начинает казаться себе отвратительной, мерзкой, нелепой. Правильно, что Георг ее знать не хочет. Но тут же снова рассматривает себя с головы до ног. Нет, все же она очень недурна собой. Рут сравнивает себя с подругами. Она гораздо красивее и интереснее любой из них. Рут находит себя очень привлекательной. Она гладит собственные волосы, рассматривает руки, плечи, любуется ножками. Она ласкает свою высокую, белую грудь, называет себя нежными словами. Нет, она не понимает, как можно ее не любить. Она уверена: если бы он только присмотрелся к ней, он оценил бы ее красоту и оказался бы у ее ног. Но в том-то и дело, что он даже не смотрит на нее, сразу убегает. А если ей все же удается побыть с ним немного, она смущается и молчит, как дура.
Каждый раз она заранее продумывает, что и как сказать. Ведь она достаточно образованна, чтобы поддержать любой разговор. Но как только доходит до дела, она все забывает, начинает путаться. А Георг наслаждается ее смущением и сразу принимает насмешливо-покровительственный тон, как взрослый, опытный, все знающий человек в беседе с ребенком. Рут видит его пренебрежение и смущается еще больше. Откуда берется это идиотское волнение? Чтобы спастись, она пытается перевести разговор на музыку, тут она понимает больше и чувствует себя гораздо увереннее, чем Георг. Но он избегает серьезных разговоров и продолжает шутить.