Поразмышляв о воспитании, он начинает думать о наследственности. Ясно, что Егорхен больше взял с материнской стороны, чем с отцовской. У него черные волосы, как у всех Карновских, но кожа очень тонкая, прозрачная. Материнская кожа. И сложение как у Гольбеков. Дядя Гуго тоже худой, высокий и бледный. Доктору Карновскому это не нравится, он по опыту знает, что такие люди тяжело переносят операции, медленно восстанавливаются, они склонны и к физическим, и к душевным болезням, фантазиям и суевериям.
Он смотрит на спящего мальчика. Подрагивают опущенные ресницы, тонкие ручки сложены на одеяле, лоб бледнеет под черной челкой. Георг чувствует жалость к сыну. «О чем он думает, — спрашивает он себя, — что творится в детской головке, какие страхи там гнездятся? Что пугает его во сне?» Доктор Карновский хорошо изучил человеческий мозг, знает каждую извилину, на войне не раз приходилось делать трепанацию черепа. Но что такое этот комок материи? Почему у одного он способен додуматься до глубочайших мыслей, а у другого туп, как у скотины? Почему кого-то он приводит к покою и радости, а кого-то к вечному страху? Карновский не знает. Рядом лежит его сын, его кровь и плоть, а он не может его понять. Видит только, что маленький ребенок уже полон мрачных мыслей и беспокойства. Кто знает, чья кровь будит его по ночам, у кого он такое унаследовал. Может, у кого-то из далеких предков со стороны Гольбеков, у несчастного раба, привыкшего к ударам кнута, или у ландскнехта, за кусок хлеба служившего в чужом войске, или у лесного разбойника, который в глубоких пещерах скрывался от диких зверей и врагов. А может, у кого-нибудь из его рода, у арендатора, которого польский магнат травил борзыми, или у раввина, который ночами рыдал от страха перед адом. Доктор Карновский знает: наследственность — великая сила. Давно ушедшие поколения возрождаются в потомках. Может повлиять даже боковая ветвь, какой-нибудь брат прапрабабки или сестра прапрадеда. Много плохого и хорошего скрыто в семени. Ум и глупость, жестокость и доброта, сила и слабость, здоровье и болезнь, гениальность и безумие, красота и уродство, голос, цвет волос и множество других качеств передаются от предков потомкам в мельчайшей частице капли, умножающей человечество. Таков закон природы, как говорят его коллеги. Но что такое природа, кровь, наследственность? Карновский думает об этом в ночной час, когда сон прерван криком испуганного ребенка. Он берет с полки книгу и начинает читать. Он хочет узнать, что думал об этом монах Мендель. Этот монах так подробно сумел классифицировать все, что касается наследственности, выразить линиями и цифрами, но яснее Георгу не становится. Ничего не проясняют и философские сочинения, которые Карновский держит в спальне и перелистывает, когда ему не спится. У него со студенческих лет сохранилась привычка интересоваться новыми философскими произведениями. Авторы восхищают его глубиной мысли и проницательностью, но они не могут рассказать, что творится в голове маленького мальчика, который просыпается по ночам от страха и бежит к родителям.
Георг откладывает книги и смотрит на ребенка. Малыш посапывает, свернувшись калачиком. Под боком у мамы он нашел защиту от ночных кошмаров. И отцовское сердце сжимается от боли и беспокойства за судьбу сына.
В салоне издателя Рудольфа Мозера, в Западном Берлине, собираются все сливки общества: поэты, знаменитые актеры и актрисы, иностранные корреспонденты, депутаты рейхстага, музыканты, художники. Для украшения салона непременно приглашают какую-нибудь экзотическую персону: смуглого восточного принца, приехавшего познакомиться с Европой, индийскую танцовщицу, длинноволосого, бородатого теософа или даже всемирно известного черного мага. Один из постоянных гостей на субботних собраниях — доктор Карновский. Госпожа Мозер обязательно его приглашает, ведь он стал знаменитостью, после того как спас дочь посла. Представляя Карновского новым знакомым, фрау Мозер повторяет одну и ту же шутку:
— Познакомьтесь: известный хирург доктор Карновский, лучший дамский мастер в Берлине…
Пожилые, толстые мужья с подозрением относятся к гинекологам, особенно если врач молод и хорош собой. Влажными пальцами они неловко пожимают крепкую, горячую ладонь Карновского.