V
Ладейщиков вышел от Морозовых в скверном настроении. С похмелья разламывало голову. Тоня была такой гневной и неприступной. Он понимал, что сам кругом виноват. Он хотел с нею помириться. Но увидел Бадейкина, и словно бес ткнул его в ребро. И Петр понес всякую чепуху, лишь бы разозлить Никиту, а заодно и жену.
Бадейкина Петр не переносил и побаивался. Раздоры начались между ними с давних пор, пожалуй, с того самого дня, когда они тринадцатилетними мальчишками встретились впервые в пятом классе, за одной партой. Никита, просидев с Ладейщиковым на одной парте с неделю, ушел на другую, чем кровно обидел Петра. Никита был тогда просто заморышем каким-то, учился неважно. А Петр учился легко, схватывал все на лету, и это давало ему возможность относиться к Никите снисходительно, насмешливо. Никите ученье давалось с трудом. И он изо всех сил старался не отстать от других. Петр подсмеивался над ним, считал его очень недалеким. Хороший ученик, Петр был всегда на виду, его часто ставили в пример другим, выбирали в разные ученические организации. Еще в десятом классе Петру понравилась Тоня. Тогда еще больше усилилась неприязнь к Никите. Бадейкин был постоянно с Тоней, бывал у ней дома. И Тоня знала только Никиту, а Петра просто не хотела замечать. Иногда Петру хотелось унизить Бадейкина, показать всем, что он — ничтожество. Но это ему не удавалось. Никита год от года стал лучше учиться и школу окончил не хуже, чем Петр и Тоня.
В институте Петру не понравилось. Он сразу затерялся в общей массе студентов. Самолюбие было ущемлено, и поэтому Петр с однокурсниками сходился туго, считая себя чем-то обиженным, обойденным. Никита учился на историческом факультете. Петр с глубоко скрытой неприязнью замечал, что Бадейкин быстро освоился в новой обстановке, обзавелся друзьями и постоянно был в их веселой компании. Они, кажется, и к занятиям готовились все вместе.
Сначала Петр старался хорошо учиться, думая, что это его выделит из общей массы, но этого никто не замечал — все старательно учились. И он охладел к занятиям. На зимней сессии он срезался по древней литературе — слишком понадеялся на себя. Надо было пересдавать. Петр приуныл. Даже появились мысли о том, чтобы бросить институт. Именно в эту пору и подвернулся Борис Артюхов, которого однокурсники почему-то звали Бобиком. Артюхова Петр приметил с первого же дня — высокий, стройный, с густой курчавой шевелюрой, в сером костюме с пиджаком чуть ли не до колен Бобик обращал на себя внимание, выделялся среди других. С однокурсниками он обращался бесцеремонно. Петру нравилось это. Бесцеремонность он принимал за простоту. Когда с Петром приключилась неудача, Бобик подошел к нему и, как старого знакомого, хлопнул по плечу:
— Не грусти, не горюй, Ладейщиков. В конце концов, для вселенной твоя неудача ничего не значит. Пойдем лучше в кино. У меня два билета: брал для одной черноглазой, а она оставила меня с носом.
Петр согласился. Бобик затянул Петра к себе домой. У него была своя отдельная комната, и Петр позавидовал — хорошо живет! Сражались в шахматы, проигрывали на радиоле пластинки. Бобик разоткровенничался и рассказал о том, как волочился за одной девчонкой, но она надоела ему, а тут появилась на горизонте черноглазая. На прощание он пообещал познакомить Петра со своими приятелями.
— Ты толковый парень, Петро, — сказал он ему. — Я сразу приметил. Люблю таких!
Постепенно Петр сошелся с Бобиком и его компанией, хотя понимал, что они ему «не пара». Чтобы быть с ними на равной ноге, нужны деньги. Деньги… Его постоянно мучили долги. Время от времени он задумывался о будущем. Но Петр отбивался от тревожных мыслей, как от назойливых мух.
«Не уйти ли в политехнический, там стипендия выше, да и к технике у меня склонностей больше, чем к литературе».
Но это оказалось делом нелегким: надо было поступать на общих основаниях. И тогда Петр махнул на все рукой и вернулся к матери.
«Год-два поработаю — там видно будет. Можно оформиться на заочное отделение, так закончить три курса, а потом перевестись на очное. Бадейкин, конечно, что-нибудь съязвит на мой счет; пусть язвит. Хуже, если он об этом напишет Тоне…»
И после женитьбы Петр ревниво следил за Тоней и сердился, когда она даже ненароком встречалась с Бадейкиным. А с некоторых пор Мамкин стал его добровольным осведомителем. Откуда киномеханик все узнавал, Петр не спрашивал, но к его рассказам прислушивался жадно. А вчера Мамкин, когда они зашли в чайную, опять сообщил Петру, что видел жену с тем же Бадейкиным. Петр в упор посмотрел на киномеханика и зло спросил: