Сказав это звонким, недрогнувшим голосом, она села, и воцарилась великая тишина. Смолкли птицы, замер ветер. Казалось, тишина подобно предрассветной мгле простерлась над деревней и озером вплоть до самой горы.
Внезапно пронзительный получеловеческий, полуживотный крик, донесшийся, казалось, с горы, разбил тишину и, поразив страхом сердца людей, заставил их вскочить на ноги. Слишком велико было напряжение, и страх опять завладел их рассудком, и в один голос они воскликнули:
— Вот доказательство ее вины! Разве не ее любовник позвал ее сейчас? Ведь известно, что они встречаются, когда солнце идет на покой! Убить ведьму и ее звереныша!
Эти слова подхватили все мужчины, женщины, дети. Неудержимой волной люди хлынули вперед, размахивая дубинками, копьями, палками и камнями. Они были как огромное стадо буйволов на полном скаку, и ничто не могло их остановить. Злые духи схватили и держали их, превратив людей в диких зверей, жаждущих крови и смерти. Вождь племени и Расабули встали и приказали им остановиться, но их слова потонули в оглушительном реве голосов, похожем на шум ливня во время грозы. Те, что были в передних рядах и видели вождя и Расабули, пытались удержаться на месте, но лавина человеческих тел, чудовищной волной накатившая сзади, подхватила и понесла их вперед, как листья по ветру.
Толпа смяла круг мудрейших, сшибла и увлекла за собой вождя, Расабули и многих других. В своем безумном стремлении схватить женщину и ее ребенка толпа бежала по телам сбитых наземь, многим из которых уже не суждено было встать. Женщина крепко прижимала к груди дитя и стояла, высоко подняв голову, лицом к горе. Обеспамятевшая толпа набросилась на них, словно стая диких собак, обезумевших от запаха крови, и растерзала их.
Тут снова раздался дикий крик с горы. Он подействовал на людей, как бурный ливень на степной пожар. Он убил бушевавший в их сердцах огонь и развеял пелену, застилавшую их глаза. Снова — в который уже раз! — воцарилась тишина, нарушаемая лишь криками и стонами раненых и изувеченных, влачивших к хижинам свои изломанные, истерзанные тела по залитой кровью земле. Мудрец и вместе с ним многие другие были затоптаны насмерть. Вождь племени и Расабули остались в живых. Тела погибших были погребены в соответствии с обычаями племени. Останки женщины и ее ребенка были брошены в заросли у окраины деревни на съедение диким зверям и грифам.
Однако наутро ничто не говорило о том, что они съедены зверями. Они исчезли, а там, где их бросили, были видны следы человека и все же не совсем человека. Говорят, возлюбленный женщины унес их на гору и похоронил там в одной из пещер.
Великое уныние охватило народ. На людей напали болезни и недуги, против которых был бессилен даже Расабули. Озеро начало высыхать, коровы и овцы падали десятками десятков, неурожаи пошли один за другим, люди стали умирать от голода. Даже деревья и те погибали, а на место трав пришли пески. Остатки некогда могущественного племени, ныне раздробленного, проклятого, поверженного в прах, навсегда покинули этот край. Говорят, все эти люди умерли страшной смертью, кроме одного Расабули. Старость быстро надвинулась на него, как ночь надвигается на день, а рассвет — на тьму.
Он умер вскоре после смерти женщины и ее ребенка. Перед смертью он сумел добиться того, чтобы его похоронили в одной из пещер на горе. Он предупредил, что всякого, кто будет показывать на место его погребения, постигнет кара.
Когда он умер, его лицо изменилось и стало похоже на лицо бабуина, а все его тело оказалось сплошь покрытым длинной черной шерстью. Говорят, Расабули и был отцом ребенка-звереныша.
— Вот, мастер, — сказал Гатума, с довольным видом затягиваясь из своей трубки, — истинная история горы, на которую нельзя показывать.
