Потом оказалось, что у Стокоза двое поросят, — второго он обнаружил у себя во дворе.
Он покрыл свой домик камышом, затем расширил сарай. Однажды он встретил меня на станции и позвал к себе в гости.
— Все мамку ждешь? Эх, дурачина! Поседел весь, как бобер, а мальчишкой остался. Ну, давай по чарке выпьем. За то, что выжили.
Жена Стокоза видела, что я голоден, как бездомный щенок. Она улыбалась, предлагая закусывать ветчиной, консервами, колбасой. И жена и теща Стокоза смотрели на меня с жалостью. Стокоз продолжал откровенничать, показывая свои «трофеи».
Ему не давали покоя доходы одного вербовского бухгалтера, ставшего в дни войны попом.
— Прибыльная статья, — шутил Стокоз, понижая голос, — люди теперь столько поминок справляют… Может, и мне поступить на духовные курсы? Начихал бы я тогда на колхоз…
Я напомнил ему, что Анна Степановна не могла вовремя уехать из Сорок по его вине. Стокоз не давал мне говорить.
— Что ты лепечешь? Она дура набитая. Зачем лезла не в свое дело? Ну, мне, брат, некогда. Я у шурина яловку взял на полдня да свою впрягу, поеду за сеном на луг. Сена сколько хочешь в стогах стоит. Оккупанты не успели вывезти.
Он снова заговорил о жизни:
— Эх, главное — жизнь, Андрей! Я до последнего дня боялся. Но теперь, когда такие победы у нас, можно жить спокойно. Вот только сеном запастись надо, а то Сидор Захарыч приедет, так на все наложит запрет…
Когда он собрался выйти во двор, к нему с запиской от председателя сельсовета прибежал Степа. Стокоз долго читал нацарапанную карандашом записку, размышлял, поглядывая из окна на стоявшую у ворот корову шурина. Наконец сказал:
— Могу и не подчиняться Полевому. Подумаешь… Я его не избирал!
— Все равно, он начальник над всеми, — шмыгнув носом, авторитетно произнес Степа.
Я прибавил от себя:
— Полевого все село избирало.
— Пускай село и подчиняется ему, — возразил Стокоз. — А меня как избирателя он не касается. Меня не спрашивали, буду ли я за Полевого голосовать Может, я дам ему отвод? И что это за такая демократия?
— У нас Советская власть, — сказал Степа.
— Да помолчи ты, желторотый! — рассердился Стокоз.
Он, этот длинный, извивающийся ужом человек, и до войны похвалялся своей независимостью в суждениях, а теперь и вовсе никого не признавал. Но записка Полевого все же лишила его покоя. Он вновь ее перечитывал, кривя тонкие, сизые губы. Степа, беззастенчиво разглядывая привезенное Стокозом добро, проговорил:
— Демьян Мамалыга тоже супротив Советской власти пошел, так Полевой упек его. Арестовали…
— Гад! — нервно воскликнул Стокоз и тут же прибавил, чтобы мы не подумали, что он ругает председателя сельсовета. — Гаденыш ты, а не хлопец. Ну, добре, на тебе пряник и беги к нему, скажи, что вечером приду…
— Сейчас надо! — упрямо проговорил Степа.
— Некогда сейчас. Видишь, корова на улице.
— Подождет, — сказал Степа ухмыляясь. — Она ж не председатель, от нее никакой нахлобучки» не будет…
Стокоз вынужден был пойти в сельсовет.
— Пойдем, — предложил он мне, — подтвердишь, что я на полдня корову взял. Я ж не могу шурину за простой платить…
Полевой беседовал с пожилой колхозницей, когда мы вошли в полутемную хату, которую кто-то в насмешку назвал «председательским кабинетом». Освободившись, Полевой поздоровался с Климом Стокозом, но не стал пожимать ему руку.
— Извини, — сказал он, — руки у меня трясутся. Контузия.
— Понимаю, — проговорил, кивая головой, Стокоз. — Это я понимаю.
Полевой внимательно посмотрел на Стокоза, как бы желая проверить, сильно ли тот изменился за время войны. Стокоз сидел так, словно его все время кусали блохи. Его длинное тело извивалось, он ерзал на скамье.
— Что думаешь делать? — спросил Полевой.
— Да вот за сеном собрался, — сказал Стокоз. — Андрей, подтверди, что корова шурина…
— Постой, я о другом спрашиваю, — перебил Полевой. — Чем думаешь заняться у нас в селе?
— Чем заняться? — Стокоз почесал в затылке, усмехнулся. — Что надо, то и буду делать.
— Надо в первую очередь колхоз восстанавливать, — сказал Полевой.
— Так я в счетоводы пойду.
— Этим у нас пока ведает Андрей Наливайко. Нам здоровые мужчины нужны для вывозки навоза, сбора инвентаря. И, само собой, в настоящий момент надо строить. Ты когда-нибудь плотничал? Умеешь держать топор в руке?
— Собственный сарай сам расширял, — похвастался Стокоз.
— Стало быть, и на колхозном строительстве оправдаешь себя. Так вот, Клим, о прошлом твоем пока не будем говорить, оставим вопрос открытым. А если хочешь, чтоб коллектив считался с тобой как с односельчанином, сразу же бери топор и иди к свинарнику. Там надо перегородки ставить. Будем свиней разводить в первую очередь, это прибыльная статья.