Она ни разу не всплакнула. Зато Настя дала волю слезам. И Нина, краснея, умоляла ее:
— Не позорь меня, мамочка. Я комсомолка. Другие девчата на фронт пошли — и то не побоялись. А тут же совсем не страшно.
Она взобралась на телегу, поцеловала мать и моментально спрыгнула, как бы боясь, что Настя попытается задержать ее. Настя перестала плакать. Она с изумлением смотрела на. Нину, словно не узнавала ее. Нина сказала, помахав матери рукой:
— Скоро увидимся, мамочка!
Стокоз пожал плечами и, схватив вожжи, ожесточенно дернул их.
— Черт, знает, что за люди! — сказал он с озлоблением. — Могут уехать и остаются. А тут…
Только на следующий день я узнал, почему он так нервничал: ему, Стокозу, приказано было остаться.
XV
Степану Стародубу поручили эвакуировать тракторы, и он с работниками МТС еще раньше покинул район. Колхозники отправились вслед за механизаторами.
Мы с Ниной долго стояли посреди дороги, глядя на опустевший горизонт. Утром вернулся Стокоз, провожавший свою жену до Старых Дубов: Он рассказал нам о том, как немцы бомбили колхозников.
Когда передние подводы приблизились к Старым Дубам, в небе показался фашистский разведчик. Вскоре он скрылся.
Мать заспорила с Сидором Захаровичем. Она требовала, чтобы обоз продолжал двигаться, не задерживаясь нигде ни на минуту. Надо было подальше уйти от фронта. Но Сидор Захарович приказал сделать привал. Не обращая внимания на колхозников, поддерживавших мать, он оставил часть телег на самом видном месте, посреди обширной поляны, а все остальное добро вместе с людьми расположил далеко в лесной чаще.
В небе появился фашистский бомбардировщик и начал сбрасывать бомбы на поляну. От телег, брошенных по приказу Сидора Захаровича, не осталось и щепки. А колхозный обоз, дождавшись вечера, двинулся дальше.
Рассказав об этом, Стокоз глубокомысленно заметил:
— Тут оставаться безопасно: немец не будет бомбить пустое село. А там кто его знает… — Он вздохнул, подавляя зевоту. — Может, моя женка не доедет до места…
Он посеял в наших душах тревогу. Мы не имели никаких сведений от матерей. Нина делала вид, что она абсолютно спокойна, но глаза у нее были красные, припухшие.
На следующий день Полевой должен был эвакуировать свою жену Людмилу Антоновну с двумя близнецами. Вместе с ними собиралась уехать Анна Степановна с Олегом. Однако Стокоз потребовал, чтобы Анна Степановна осталась в селе. Он говорил о ней, как о замечательной боевой женщине. Только такой человек, как Анна Степановна, может справиться с работой, которую поручали самому Стокозу. Пока Анна Степановна будет находиться в селе, никто не осмелится нарушить порядок.
Руководители района охотно поддержали кандидатуру Анны Степановны. И только после внезапного отъезда Стокоза узнали, что у Анны Степановны ребенок.
Об этом мне рассказал Полевой, не перестававший возмущаться поступком Стокоза, оставившего вместо себя Анну Степановну.
Она после жалела, что не отправила Олега с матерью. Полевой успокаивал ее. Он договорился с начальником станции и хочет отправить Анну вместе со своей семьей, как только выздоровеют дети (близнецы некстати заболели корью).
Мы все вместе убирали пшеницу на оставленном нам небольшом участке. В глубоком лесу прятали зерно, которое в будущем могло пригодиться партизанам. Все, что можно было вывезти, грузили в вагоны и отправляли в глубокий тыл.
Поселились мы в домике возле железнодорожной станции. Днем работали, по ночам дежурили. Я с Костей был в пожарной команде. Нина стала сандружинницей. Иногда мы ходили в поле, вспоминали школьную вечеринку.
Поле стало другим. Тут и там чернели выжженные нивы; подсолнечники были раздавлены катками — их нельзя было оставлять гитлеровцам. Пусть и не надеются на «трофеи»!
Однажды мы встретили старуху, блуждавшую в поле, словно она что-то искала. Это была мать Кирилюка. Она отказалась уехать: трудно было расстаться с родным селом. Блуждая по полю, она старческими глазами разглядывала его. Заметив нас, она вдруг закричала:
— Гляньте сюда! Вы только погляньте, деточки!.. Они не хотят умирать…
Мы подошла к старухе. На земле, у ее ног, лежали сломанные подсолнечники. Их золотые головки все еще тянулись к солнцу.