Катерина Петровна не выдержала, подбежала к Степану и, обнимая его, прошептала:
— Бувай здоров, Степочка. Я знала, что ты так и сделаешь. Иди, да береги себя.
Сидор Захарович вышел из-за стола и критически оглядел Степана, как бы проверяя, не забыл ли он чего-нибудь. Затем шутливо взял Катерину Петровну за локоть:
— Постой, не спеши прощаться. Я с ним поговорю. — Он суровым тоном спросил: — Ремонт машин закончен?
— Кончат без меня, — сказал Степан.
— А курсы трактористов насмарку?
Степан вдруг закричал:
— Какое мне дело до вашего ремонта и курсов! Раз вы хозяйственник — надо было предвидеть. Партия чему учит? Я виноват, что вы раньше не подумали, чтоб девчат подготовить.
— А почему ты не спросил Гитлера, когда он войну начнет? — Сидор Захарович вспомнил о своей цигарке, закурил и, насмешливо улыбаясь, продолжал: — Ты тоже не предвидел, что я тебе всыплю перцу. Словом, нечего дурака валять. Снимай мешок и принимайся за работу… Артист…
— Мне стыдно на улице появиться! — закричал Степан. — Всем колю глаза. Оно и понятно: какого черта я здесь торчу? Здоровый, обученный военному делу… Хлопцы нашу землю защищают, а я в тылу отсиживаюсь. Не хочу, чтоб думали, что вы меня, как «зятька», отстояли. И Софья этого не хочет. Так что прощайте, Сидор Захарович.
Степан решительно шагнул через порог. Сидор Захарович спокойно окликнул его:
— Степан, вернись!
Но дверь с шумом захлопнулась.
— Степан! — уже сердито повторил Сидор Захарович.
Фигура Степана мелькнула за окном.
Сидор Захарович, побагровев от гнева, выбежал на крыльцо.
Степан, не оглядываясь, шел по улице.
Встревоженные бригадиры вышли вслед за председателем. Бросив окурок на землю, Сидор Захарович начал догонять Степана.
Механик продолжал идти. Сидор Захарович поравнялся с ним и что-то сказал. Степан продолжал упрямо идти вперед. Тогда Сидор Захарович опередил его и загородил дорогу. Никто не слышал, о чем они говорили, но Степан вдруг резко повернулся и пошел обратно.
Бледный, растерянный, прошел он мимо стоявших на крыльце колхозников, направляясь к своему дому.
Возвращаясь в контору, Сидор Захарович свертывал на ходу новую цигарку и хмурился. Но через минуту он уже улыбался и, как бы отвечая на недоуменные взгляды бригадиров, сказал:
— В мирное время я всяких нарушителей дисциплины не любил. А теперь… Ну, так на чем мы остановились, товарищи? Да, насчет цепов… Высказывайся, Катерина Петровна.
И Сидор Захарович снова сел за свой председательский стол.
XIII
Встречаясь с Сидором Захаровичем, Степан отворачивался. К Софье он заходил только в те часы, когда знал, что Сидора Захаровича наверняка нет дома. Он злился по каждому пустяку, кричал на всех, заставляя работать. На курсах трактористов он вел себя так, что девушки ходили жаловаться на него председателю. Сидор Захарович выслушивал жалобы и спрашивал: «Ну, а как работа идет, хорошо?» — «Хорошо», — отвечали сконфуженные девушки. «Главное, чтоб работа шла хорошо», — успокаивал Сидор Захарович.
Он собирался поговорить со Степаном о его поведении, но не успел.
Курсы трактористов закончили работу, и девушки перестали жаловаться на механика. Они даже хвалили его.
Катерина Петровна неловко чувствовала себя перед Степаном и в особенности перед Софьей. Она решила зайти к ней и поговорить обо всем откровенно.
На улице она встретила почтальона. С хмурым лицом вручил ей Керекеша письмо. Узнав почерк Романа, Катерина Петровна засмеялась от радости и поглядела на почтальона с укоризной:
— Что это ты… вроде батьку похоронил. Тогда смеялся, а теперь, когда такое хорошее письмо принес, смотришь как волк.
Лицо Керекеши посветлело:
— Разве угадаешь, какое кому письмо несешь? Трудная теперь работа у почтальона. Ух, какая трудная!
Все еще смеясь, Катерина Петровна остановилась посреди улицы и вскрыла конверт. В нем оказалось маленькое письмецо Романа с припиской, сделанной чужим почерком.
Роман писал: «Мамочка, родная, я ранен, но не очень тяжело, так что не волнуйся. Доберусь в госпиталь, поправлюсь и приеду к вам на побывку. Если знаете, где Анечка с сыночком, пришлите адрес. Ей про ранение не пишите, сам напишу. До свидания, мамочка. Сообщите, где братья, что с ними. Роман».
Дальше шли слова, написанные другим человеком. Их было еще меньше, но они так подействовали на Катерину Петровну, что у нее подкосились ноги. Едва успела ухватиться рукой за забор.