II
Максим приехал в Бузулук поздно вечером. Смутно выступали в темноте белые стены домов, в сыром воздухе носился запах дыма. Где-то топили соломой, и дым стлался над улицей, вызывая в душе Максима неясные воспоминания о далеких Сороках.
Он с трудом отыскал нужный дом, постучал в окно. Сердце колотилось так, что он невольно прижал к груди руку, державшую костыль, — словно хотел замедлить удары сердца. Дверь открыла заспанная, недовольная женщина.
— Это дом номер двадцать три? — спросил Максим, стараясь разглядеть лицо женщины.
— Это. А вам кого нужно? — Голос хозяйки дома был сухим и неприветливым. — Говорите скорее, а то холодно.
— Я муж Клавдии Михайловны, — сказал Максим.
— Какой Клавдии? — хозяйка явно недоумевала, и Максим тоже ощутил холод.
Вдруг женщина сказала, переменив тон:
— Клавы? Господи, вы ее муж? Входите, пожалуйста, что ж мы стоим на улице.
Максим вошел в темные сени, где по-домашнему пахло свежеиспеченным хлебом, и его охватил озноб. Только на одно мгновение вспомнилась жалоба матери на то, что письма ее возвращались «за ненахождением адресата». «Мало ли какие штуки выкидывает почта», — думал он, вдыхая теплый воздух чужого дома.
На окне в синем блюдечке беспокойно шевелился желтый огонек коптилки, едва освещая часть стола и примыкавшую к нему деревянную кровать. На кровати лежали два мальчугана, выпучив удивленные глаза. Пока хозяйка прикрывала дверь, чтобы не просачивался холод из сеней, Максим взволнованно оглядывал комнату.
— Садитесь, садитесь, — сказала хозяйка, беря у гостя чемодан и заботливо пододвигая тяжелый дубовый стул. — Рассказывайте, откуда же это вы. Ой, вы только не смейтесь надо мной, что спрошу, я всех спрашиваю… Не приходилось ли встречаться с капитаном Парфеновым? Он по политической части. Партиец. Тоже на Украине воюет, и вот уже третий месяц нет писем.
— Нет, не приходилось, — сказал Максим, недоумевая, почему хозяйка не зовет Клавдию.
Словно угадав его мысли, хозяйка прошептала:
— Господи, а ваша бедная Клава… что она пережила! Все не знала, что ей делать: верить или не верить, что муж пропал без вести… Мы уж тут ее все развлекали…
— Да где же она? — нетерпеливо спросил Максим.
— Ой, это я спросонья, — сказала женщина. — Вы, наверное, ищете ее… А я… а у меня… вы знаете… она и адреса не оставила.
— Значит, она уехала?
— Уехала. А куда — не знаю… — Хозяйка вздохнула. — Она, бедная, так переживала. Никакая работа не шла в голову. Вещи продавала, тем и кормилась. И все на станцию бегала. Тут эшелоны с ранеными проходят. Одна старушка, наша бузулукская, своего сына встретила… Так с тех пор и Клава все высматривала: может быть, мужа увидит. Хоть раненого… А потом какую-то женщину встретила… знакомую учительницу, что ли… И за пять минут собралась, чтоб поезд не прозевать. Я ей и вещи помогала тащить. Будто бы в Алма-Ату уехала…
— С ребенком она?
— С сыночком… Он такой потешный, ваш Ленечка. Мои мальчуганы очень баловали его…
— Значит, так ничего и не знаете? И не писала совсем?
— И не писала… — В голосе женщины прозвучала обида. — А я ее, как родную, приютила. Да у нее много забот всяких. Я и не сержусь… Она добрая…
С тяжелым сердцем ушел Максим из дома, спеша на станцию, хотя знал, что поезд будет не скоро.
В вагон столько людей набилось, что даже полки для багажа были заняты ими. Везде виднелись головы или ноги пассажиров. Люди лежали на полках, сидели на чемоданах и мешках, заполнив все свободное пространство. Шинели, пальто, шапки-ушанки, фуражки, белые пушистые береты, валенки, боты, туфли — все это разнообразило внешность людей, и в то же время все они чем-то были похожи друг на друга. Лица запылены, закопчены, мужчины не бриты…
На одной из нижних полок сидели инвалиды войны. Они сосредоточенно играли в домино. В вагоне было шумно. Обрывки фраз и песен, кашель, крик детей — все смешивалось в бессвязную музыку. Время шло медленно, и Максим, не зная, чем заняться, решил присоединиться к раненым бойцам. Играя в домино, он насвистывал украинские мелодии. Юноша с рыжим пушком на подбородке без особого любопытства спросил:
— Далеко едешь?
— В Среднюю Азию. А что?
— Да так… Скучно, потому спросил…
К Максиму подсел пожилой человек в командирской шинели и тоже спросил, закуривая:
— В какие места едете, товарищ?
— Говорю же: в Среднюю Азию.
— Я понимаю. Но куда именно?
— Сам не знаю куда. Я семью ищу: сына, жену…
Пожилой человек покачал головой и сдержанно улыбнулся: