Много позже Наполеон бичевал своего отца за его пристрастие к благородным титулам. Однако Карло обладал достаточной прозорливостью, чтобы понять, что только титул был вернейшим средством добиться чего-либо в этом мире. И хотя вскоре новый порядок, казалось, отменил все старые предрассудки, тем не менее всем детям Буонапарте дворянство сослужило добрую службу. Оно не только позволило им получить на редкость хорошее и практически недоступное при других обстоятельствах образование, но и превратило неотесанных молодых итальянцев с тихого захолустного островка в галантных французов, тем самым открыв для них новые возможности. Все они так или иначе были обязаны прозорливости «благородного сира Карло де Буонапарте».
Глава вторая
Революция Буонапарте
«Можно ли быть революционером в достаточной мере? Марат и Робеспьер — вот для меня истинные святые!»
«Знаешь, мой дорогой друг, я живу исключительно ради того, что могу сослужить своей семье».
Благодаря стараниям Карло, принадлежность всех Буонапарте к дворянскому сословию ни у кого не вызывала сомнений. Они были благородных кровей и пользовались привилегиями. Даже одевшись в гражданское платье, Наполеон и Жозеф постоянно носили шпаги, чтобы хоть как-то отличаться от буржуа. И тем не менее их надежды на успешную карьеру были не столь радужными. Общественная структура предреволюционной Франции напоминала геологические слои, а отпрыски Карло принадлежали к низшей прослойке правящего класса. Любой ветрогон из Версаля, носивший громкое имя, имел куда более ощутимые шансы на продвижение вверх, чем незнатный, хотя и одаренный богом офицер. Позже Наполеон заметил, что в лучшем случае до революции дослужился бы до генерала, однако и помыслить не смел, что в один прекрасный день станет императором Франции. Тем не менее он не унывал, когда начал свою военную карьеру. К тому же для своего юного возраста он имел недурное жалованье. В октябре 1785 года, в возрасте всего шестнадцати лет, он был зачислен младшим лейтенантом в полк Ля Фер. Полк этот имел репутацию одного из самых бравых артиллерийских полков во всей французской армии, и Наполеон с гордостью облачился в голубой мундир с красными обшлагами. Не менее гордился он своими братьями-офицерами, считая этих благородных господ «самыми лучшими и достойнейшими людьми в целом мире». Это мнение не всегда находило у них взаимность. По крайней мере, в воспоминаниях одного офицера Наполеон предстает как «напыщенный пустозвон, от которого дамы сходили с ума исключительно из-за его печальных пронзительных итальянских глаз». Он имел 800 ливров годового дохода, вдобавок к которым получал от короля еще 200 и квартирное пособие, так что его доход составлял сумму в пределах 40 или 50 фунтов стерлингов. Большая часть этих денег уходила на Корсику, где семья была рада заполучить каждое лишнее су, что попадало к ней в руки.
Карло оставил вдову сильно стесненной в средствах. В лучшие годы она имела 1200 ливров годового дохода, на которые должна была содержать и себя, и младших детей. Не считая четверых оставшихся отпрысков, на ее плечах был прикованный к постели дядя Лючиано. Можно предположить, что его взнос служил немаловажным подспорьем, позволявшим семье кое-как сводить концы с концами. Но, как вспоминал сын Летиции уже на острове Святой Елены, она управлялась со всем. Не имея в доме прислуги, Летиция собственноручно стряпала и стирала. Для ее здоровья это было непосильной нагрузкой, и однажды порезанный палец долго не заживал. Жозеф был не в состоянии оказывать помощь, ведь в это время он штудировал в Пизе право. И как только подвернулась первая возможность, в сентябре 1786 года Наполеон вернулся к родным, которые встретили его в гавани Аяччо. Он пришел в ужас, узнав о бедственном положении матери, и настоял на том, чтобы она немедленно написала в Пизу Жозефу (тот как раз собирался возвращаться домой, получив степень), чтобы он захватил с собой покладистую прислугу. Вскоре Жозеф прибыл домой и привез незаменимую Савелию, которая прослужила Летиции добрых сорок лет.