Поначалу Наполеона раздражали его бездарные начальники, которым же действовала на нервы его преданность делу — он неизменно спал на земле рядом со своими пушками. Но в конце концов его неугомонность взяла верх. Не без труда и потерь ему удалось захватить английский редут на Керском мысе, служившем ключевой позицией ко всему порту, и оттуда повел по «кораблям деспотов» обстрел раскаленными ядрами. Таким образом, Наполеон запер в ловушку вражеский флот, который был не в состоянии ни покинуть гавань, ни войти в нее.
Британские войска были вынуждены спешно оставить Тулон 18 декабря 1793 г. Наполеон стал свидетелем и участником отчаянной рукопашной схватки и даже сам получил штыковое ранение в ногу Под ним были убиты одна за другой три лошади, а самого его трепала лихорадка, но в конце концов ему удалось захватить в плен вражеского генерала. Но, что самое главное, на тот момент Наполеону удалось расположить к себе еще одного из военных комиссаров республики — Поля де Барраса, который и повысил его в звании. В ту пору Наполеону было всего двадцать четыре года.
18 января 1794 года бригадный генерал Буонапарте получил в итальянской армии место командующего артиллерией. Штаб располагался в Ницце, в ту пору принадлежавшей Италии, поэтому Наполеон поселил мать в Шато Салле — симпатичном сельском домике неподалеку от Антиба. Та произвела впечатление на местных жителей тем, что собственноручно обстирывала семью, пользуясь в этих целях ручьем, протекавшим в саду, несмотря на щедрое содержание, выдаваемое ей сыном. Скорее всего ей не верилось, что это благоденствие продлится слишком долго.
К этому времени два офицера из Гаскони, в будущем оба члены клана Буонапарте, увидели для себя перспективы, сулящие славу и богатство. В 1787 году полк легкой кавалерии из Шампани пополнился во время своего пребывания в Тулузе странным рекрутом. То был семинарист, вынужденный бежать из семинарии за неуплату долгов. Было ему тогда двадцать лет, а полученное образование помогло в течение двух лет прослужить полковым квартирмейстером в звании сержанта, хотя вскоре после этого он оставил армию, чтобы продолжить службу за прилавком в мануфактурной лавке своего кузена. Во время революции он снова вернулся в армию и, став в 1793 году лейтенантом, писал в письме домой так: «Так как деспотизм приказал долго жить, будущее представляется мне в радужном свете».
Звали этого несостоявшегося священника, сменившего рясу на форму офицера кавалерии, Иоахим Мюрат.
Второй, Жан Бернадот, сын писаря из адвокатской конторы в городе По, получил лейтенантский чин в начале марта, прослужив рядовым целых одиннадцать лет. Он также написал домой брату в июле 1793 года: «Надеюсь, что вскоре стану капитаном. А пока я здесь четвертый лейтенант. Но даже эти обстоятельства не радуют меня, как мысль о свободе, которой я наконец-то узнал истинную цену». Он вытатуировал у себя на руке лозунг «Смерть тиранам», имея в виду, несомненно, королей.
Баррас, который, по собственному признанию, к тому времени ненавидел Наполеона, пишет в своих мемуарах, что тот превратился в жестокого республиканца. «Марат и Робеспьер — вот кто для меня святые», — говаривал коротышка-артиллерист. Говоря о памфлете, незадолго до этого опубликованном Наполеоном, Баррас добавляет: «Невозможно представить по духу нечто более якобинское, нежели положения этого дьявольского трактата».
Кроме того, он сравнивает Наполеона с архиреволюционером Маратом. Бесспорно, в это время Наполеон принадлежал к экстремистскому крылу якобинцев. Как он сам обтекаемо заметил уже на Святой Елене: «Тогда я был слишком молод, и мои воззрения еще не устоялись».
Баррас отмечает, что во время банкета, устроенного для комиссаров революционным комитетом по поводу празднования взятия Тулона, Бонапарт уже вел двойную игру, ставшую неотъемлемой частью его натуры, бегая от банкета комиссаров, присутствие на котором считал для себя великой честью, в соседнюю комнату, где было устроено угощение для санкюлотов, словно пытаясь извиниться перед последними за то, что он не с ними.
Баррас далее сообщает о том, когда и при каких обстоятельствах новоявленный бригадный генерал вступил в Итальянскую армию: «Он завел дружбу с младшим Робеспьером и Рикором с его супругой, и те стали его покровителями с самого начала его итальянской службы».