Еще один член клана добился большего процветания, чем можно было предположить. Едва услышав о событиях 18 брюмера, Бернадот, переодевшись, бежал на три дня вместе с Дезире, также одетой в костюм юноши, в лес Секара. У якобинского генерала имелись все основания так переполошиться. Вскоре после переворота Бонапарт с горечью жаловался Бурьену: «Этот Бернадот! Он хотел предать меня! И все-таки его супруга способна оказать на него влияние. Мне казалось, будто я сделал все возможное, чтобы привлечь его на свою сторону, вы сами тому свидетель. И теперь мне жаль, что я приложил столько стараний, чтобы ему угодить. Ему придется покинуть Париж».
Тем не менее Бернадоту удалось избежать худшего. Как-никак он все-таки был членом клана Бонапартов. Вскоре он получил назначение командовать западной армией и сенаторское кресло со всеми вытекающими отсюда выгодами. Первый консул стал крестным отцом сыну Дезире, выбрав для него чужеземное имя Оскар. Наполеон взял это имя из своей любимой эпической поэмы «Песни Оссиана» Макферсона.
Наполеон считал, что для Франции в те дни не было ничего важнее, чем национальное примирение. Он отменил законы против эмигрантов, позволив последним не только вернуться в страну, но и занимать государственные должности и служить в армии. Одновременно он гарантировал права тем, кто после революции приобрел конфискованную собственность. Роялистские выступления на западе страны незамедлительно подавлялись, но любой, кто добровольно сдавался, мог рассчитывать на неслыханное доселе снисхождение. Публично объявленная цель Первого консула заключалась в следующем: «Никаких якобинцев, умеренных или роялистов — только французы». Вновь были открыты церкви, а из тюрем выпущены все до одного священника. Разбой и грабежи искоренялись самым беспощадным и весьма эффективным образом. Началось финансовое оздоровление страны. Обесцененные бумажные деньги заменялись полновесными золотыми и серебряными монетами. Был создан Французский банк.
За пределами страны Наполеон приложил все усилия для восстановления мира. К сожалению, австрийцы никак не желали расставаться с Северной Италией. Англичане поставили целью изгнать французов из Египта. На Рейне талантливый генерал Моро сдерживал поползновения австрийцев, но в Италии Массена оказался (в Генуе) в блокаде числено превосходящих его сил неприятеля, и, судя по всему, в ближайшем будущем ему ничего не оставалось делать, как сдаться на милость победителя.
Бонапарт решил, что только он сам лично способен спасти Итальянскую армию. В мае 1800 года через снега перевала Сен-Бернар он перешел Альпы и оказался в тылу у командующего австрийскими войсками барона Меласа, отрезав таким образом, последнему путь к отступлению. Когда Наполеон вошел в Милан, австрийцы растерялись от неожиданности. Сам он рассредоточил свою армию так, чтобы держать под контролем переправы и не дать врагу спастись бегством, в то время как Мелас, опытный и опасный враг, сосредоточивал силы в одном месте. Поэтому, когда он 14 июня атаковал французов у Маренго, то имел при себе 30 тысяч человек. У Наполеона было не более 24 тысяч и гораздо меньше пушек. Несмотря на стойкость французов, особенно 800 гренадеров Консульской гвардии, Наполеон был вынужден медленно отступать под численным перевесом противника. Однако к нему на подмогу вовремя подоспел с 5 тысячами воинов генерал Дезе и ценой собственной жизни превратил поражение в победу. Первый консул был принят в Париже с невероятным триумфом. К концу года генералы Наполеона изгнали из Италии последние силы австрийцев.
После того как Моро нанес тяжелое поражение австрийским войскам у Гогенлиндена, французы дошли до ворот Вены. Император запросил мира. В феврале 1801 года в Люневиле он принял почти те же условия, что и в Кампо-Формио, признав все марионеточные государства Франции: Батавскую (Голландскую), Цизальпинскую (Итальянскую) и Швейцарскую республики. Оказавшись в изоляции, англичане вскоре обнаружили, что бремя военных расходов для них попросту непомерно. К тому же французские войска в Египте были немногочисленны и не представляли особой угрозы. Соответственно, в Амьене в марте 1802 года Англия подписала мир, причем в роли полномочного представителя Франции выступал Жозеф.
Жозеф никак не мог удержаться от того, чтобы не сыграть на повышении государственных ценных бумаг. Он пребывал в уверенности, что это непременно произойдет после объявления мира. Однако случилось обратное, и он потерял такие крупные деньги, что, если верить Бурьену, «не мог удовлетвориться теми сделками, в которые его вовлекала его алчная и глупая тяга к спекуляциям».