– Возьмём центр, избавимся от оккупантов, установим свои порядки… Тогда-то и заживём.
– Я буду много есть. – поддерживал другой. – Даже если не буду хотеть, всё равно буду жрать. До тошноты. И не всякую кашу и хлеб, а мясо и фрукты.
– А у меня, будет горячая вода. Когда захочу, открою кран и наберу себе ванну. Как в старые добрые.
– А за проход по мосту будем брать взятки с чужаков, и на это жить.
– Теперь, мы с женой сможем завести и прокормить детей. Может даже двух сразу.
В тоже время, другие горожане.
– Нужно будет успеть добраться до машин, которые удаляют чипы. Благо детей подколоть не успели.
– Главное не задерживаться. Периметр выключат, и выбраться из города не будет проблемой, но когда подойдут ближайшие гарнизоны…
Чем ближе они подходили, тем сильнее радостные голоса, контрастировали с бледнеющими лицами говоривших. Страх и сомнения всё крепчали, подпитываемые желанием скрыться в каком-нибудь закутке.
Вёргер не испытывал ни того ни другого. Если будет нужно, если дрогнут и ринутся вспять бесконтрольные толпы, он, готов идти в одиночку. Уже много лет, он жил одним, и не изменял этому, зная, что всё остальное пар и тлен. Земли, можно купить. Власть создать. Деньги, и вовсе лишь прокладка между желаниями и их удовлетворением. Единственным, что нельзя вернуть, была жизнь. И лишь две жизни в этом мире волновали его больше собственной.
Красной лентой, рассекая бледную кожу, воспоминание о минутной слабости обожгло раскалённым железом. Не первый, но самый сильный, прошедший по краю пропасти, оголивший нерв, порез продолжал кровоточить, толкая на самые крайние меры. Омытые от пыли забвения, воспоминания, зарубцевавшимися шрамами чертили картины былого.
С разгона уперевшись руками в потемневший от времени, дощатый забор, Фокус оскалился. Упавший на землю взгляд, трепетал и подрагивал. Потеряв опору в виде спутников, готовый упасть на колени, не выдержав ноши, отец задыхался, хватая ртом влажный воздух. Паника подступала всё ближе. Отчаянный замысел, расцвёл радужными цветами безумия. Колени начали подгибаться, спина пошла колесом, руки потянулись к голове, стремясь сжаться в комок. Зарыться в грязь, укрыться в тени, посыпать голову пеплом.
В последний момент, подставив ногу, сделав следующий шаг к недостижимому, чувствуя как страх падения сменяется новым подъёмом, он с силой оттолкнул опору, продолжив путь. С новым ударом, сердце наполнилось горячей надеждой. Мысли очистились, разум сфокусировался на текущей задаче. На лице расцвета скалящаяся улыбка.
Далеко позади, там, где пылали пожары, раздалась канонада из множества выстрелов и взрывов. В небо устремились бледные росчерки трассеров. Зверь попался в селки. Прошло не больше двадцати минут, прежде чем из ворот выдвинулись десятки машин, облепленных вооружёнными до зубов бойцами, в чей список умений не входили методы мирного урегулирования.
Они успели отдалиться от центра города, всего на десяток кварталов, когда по ним открыли огонь сразу с трёх направлений. Боковые улицы оказались перегорожены, дорога впереди, заминирована. Развернувшись, колонны устремились назад, но никто не собирался их отпускать. Вылетая из разбитых окон, из развалин и зарослей, пули били по броне, ища слабые места. Строй постепенно редел, и к тому моменту, как смог вернутся к стенам, составлял не больше трети от изначального.
Двое ворот не открылись, так как наблюдатели на местах, заметили скопление противника в ближайших домах. Одни, успели закрыться до того, как штурмовые группы сумели проникнуть внутрь. И лишь последние, в карауле которых присутствовало сразу несколько диверсантов, не сомкнулись обратно.
Обшитые железом, машины ворвались на улицы. Не разбирая ни пола, ни возраста, пули разили всех, кто не был оборван и грязен. Бампера сминали тела, цепи с вплетённой колючей проволокой, срывали плоть, колёса перемалывали кости. Следом за подготовленными и организованными отрядами банд, шли разрозненные массы горожан. Дубинами и ломами, ножами и заточенными лопатами, они довершали начатое.
Бывшие инженеры, строители, водители, маркетологи, дворники и профессора учебных заведений, оказавшись лишними в новой системе, потреблявшей лишь пушечное мясо для не прекратившихся боевых конфликтов и дешёвую рабочую силу, отказывались превращаться в плесень и пепел. Каждый, кто решился поддержать бунту, зайти за стены, быть запечатлённым бесчисленными глазами камер, знал, что сегодня, последний день, когда его жизнь хоть чего-то стоит. Все они были частью одного порыва, одной идеи. Они хотели вернуть утраченное былое. Блага цивилизации, доступ к знаниям, право решать за себя. Но в тоже время, каждый шёл лишь за своим благом, не думая о незнакомцах идущих подле него.