– Понятно.
– У тебя было письмо. И ты всё просрал. – жестоко уколов в ответ.
– Кто его послал? – задыхаясь от горечи.
– Не знаю. Спросишь у отца. Если поможешь выбраться, попрошу чтобы он рассказал.
– Забудь меня, этого будет достаточно.
Маска лежала на столе того же кабинета, с которого начинался допрос. За это время, пепельница пополнилась несколькими окурками, один из которых ещё продолжал слабо тлеть. Медленно и почти ласково прикоснувшись к заветному предмету, Самб замер, ожидая, пока улягутся разбежавшиеся по телу мурашки.
Он был готов. Сжать пальцы, согнуть руку, и мир исчезнет. По крайней мере, для него. Тот, кто будет всем заправлять после его ухода, будет кем-то другим. Стереть себя, отформатировать, не оставив нечего. Смерть разума и плевать, что станет с телом. Младенцы, лишь куски мяса, пустая оболочка из-под человека. Для того чтобы создать полноценную особь, уходят годы, десятки лет. Стать куском мяса, чтобы сбежать от боли, всего секунда. Лишь одна мысль, не позволяла ему сделать это. Один вопрос. Зачем? Если взглянуть на него под другим ракурсом. Ради чего? Или возможно кого? Ради отца? Может сестры? Себя самого. Он делал это прежде. Делал, ни один раз. Делал с радостью. Ни горя, ни печали, ни страданий… ни жизни. Сколько слов нужно стереть, чтобы рассказ превратился в полный бред. Радостный, счастливый, не омрачённый бред.
Схватив себя за открытую рану, вдавив пальцы в оголённое мясо, он спросил у себя.
– Жить? Вот так?
Повиснув на границе красного марева и слепой черноты, беззвучно выдыхая крик, он усмехнулся.
Его дневник, разные мелочи, которых тут не было, пачка дорогих сигарет, оставшаяся лежать на столе после ухода владельца. Короткий взгляд в камеру, ухмылка на измождённом болью лице.
– Взял. А теперь надевай. Ну же!
Обернувшись, Саб взглянул ему в глаза. Напуганные грядущим. Глаза человека, знающего обе стороны конфликта, и сделавшего свой выбор не в пользу того на кого работал не первый год.
Хлопок выстрела, и лоб Полукса разлетелся на части. Кровь, куски горячего мозга и кости окропили лицо парня. Кулём рухнув на пол, тело лишь раз конвульсивно дёрнулось, прежде чем окончательно испустить дух.
– Роман. – с лёгким кивком произнёс убийца. – Будем знакомы. – искажённый увечьями голос, очень подходил тёмно коричневой, кожаной куртке, пропахшей сигаретным дымом.
– Варгас. – с уважением, и без толики удивления.
– Пройдём со мной. Нас ждут наверху.
Безмолвно подчиняясь, Саб проследовал в указанном направлении.
***
– Что там, на передовой? – обратился Чучел к поднёсшему патроны подростку.
– Раненные со второго рубежа отошли в тыл. Несколько человека ещё держат третью линию.
– Есть чем загасить танки?
Пожав плечами, носильщик спустился вниз по лестнице. Подхватил стальную пластину с приваренной рукоятью и, прикрываясь ей словно щитом, он выбежал в пролом. Через некогда остеклённый во всю стену холл, между бетонными дотами, до спуска в подземные пути сообщения.
Обернувшись и чуть высунувшись в коридор, Рассел взглянул на видневшийся за окном центр города. Непривычно серый, затянутый дымом от множества пожаров, он казался пустым, и покинутым. Почти с самого начала обороны на шкатулке горели красные диоды, а в наушнике, на всех частотах, слышался лишь белый шум. Отрезанные от основных событий, несмотря на то, что играли вторую скрипку во всём оркестре, они могли лишь догадываться об успехах на том берегу.
Отстреляв очередной магазин и не найдя новых, Риса уселась на опустевший цинк, принявшись за их снаряжение. Встав на её место, Чучел взглянул в прицел. Здания напротив, успели значительно измениться. Декоративный кирпич сорвало почти со всего фасада, оконные проёмы окаймляли бесчисленные попадания, дым от горящей крышу начал проникать на предпоследний этаж, баррикады из мешков с песком стали больше, а раненные на улице перестали дышать. Очередь в сторону силуэтов на втором этаже, очередь в дверной проём дома напротив, несколько выстрелов по кузову машины, за которым кто-то кричал, очередь в спину убегающего вдоль стены горожанина.
Замерев, Риса подняла голову, прислушиваясь. Поймав напарника на перезарядке, она насторожённо покачала указательным пальцем. Сердце забилось быстрее. Похолодевшие руки, задубели, будто схваченные судорогой. Далёкий, мерный рокот, стал громче. Она знала этот звук, помнила его из далёкого детства. И этот звук ни предвещал ничего хорошего.
***
Откинув крышку люка, отец взялся за край. Подхваченные порывом холодного ветра, капли свежей крови, упали на серое железо. Отрывисто рявкая, автомат забился в руках. Сражённые в спину, охранники падали слишком медленно.